— Знаете, Том, я до сих пор никак не могу уразуметь, как вам удалось врезать этому типу так, что тот не сумел предугадать ваше намерение.
— Увидел пушку — и тюкнул, — развёл извиняющимся жестом руки тот. — Я как увидел этот сучок, так и дал этому хмырю наркозу, тут и думать-то нечего!
— Значит, даже и думать не стал! — тихо прошептал Блейн.
Закусив нижнюю губу, доктор уставился на набиравший силу огненный смерч. С треском рухнули потолочные балки, разметав вокруг сноп искр, некоторые из которых упали почти у самых их ног.
За гулом разгулявшегося пламени Блейну послышалось — он воспринял это скорее разумом, чем слухом, — что-то вроде погребальной мелодии, чьи-то странные стенания, постепенно слабеющие, а вскоре и стихшие вовсе.
Тримбл опустил дрожащую ложку, мигая водянистыми виноватыми глазами.
— Ну, Марта, Марта! Не надо так.
Положив мясистую руку на свой конец столика, за которым они завтракали, Марта, багровая и осипшая от злости, говорила медленно и ядовито:
— Пятнадцать лет я наставляла тебя, учила уму-разуму. Семьсот восемьдесят недель — по семи дней каждая — я старалась исполнить свой долг жены и сделать мужчину из тебя, тряпки, — она хлопнула широкой мозолистой ладонью по столу так, что молоко в молочнике заплясало. — И чего я добилась?
— Марта, ну будет же!
— Ровнёхонько ничего! — кричала она. — Ты всё такой же: ползучий, плюгавый, бесхребетный, трусливый заяц и слизняк!
— Нет, я всё-таки не такой, — слабо запротестовал Тримбл.
— Докажи! — загремела она. — Докажи это! Пойди и сделай то, на что у тебя все пятнадцать лет не хватало духу! Пойди и скажи этому своему директору, что тебе полагается прибавка.
— Сказать ему? — Тримбл в ужасе заморгал. — Ты имеешь в виду — попросить его?
— Нет, сказать! — В её голосе прозвучал жгучий сарказм. Она по-прежнему кричала.
— Он меня уволит.
— Так я и знала! — И ладонь снова хлопнула об стол. Молоко выпрыгнуло из молочника и расплескалось по столу. — Пусть увольняет. Тем лучше. Скажи ему, что ты этого пятнадцать лет ждал, и пни его в брюхо. Найдёшь другое место.
— А вдруг нет? — спросил он чуть ли не со слезами.
— Ну, мест повсюду полно! Десятки! — Марта встала, и при виде её могучей фигуры он ощутил обычный боязливый трепет, хотя, казалось бы, за пятнадцать лет мог привыкнуть к её внушительным пропорциям. — Но, к несчастью, они для мужчин!
Тримбл поёжился и взял шляпу.
— Ну, я посмотрю, — пробормотал он.
