— Пошли?
— Куда?
— К вам.
— Я, кажется, тебя не приглашал?
— Прошу вас, падре, не будем играть словами. Сказали вы или нет, что Амедео Россатти, разыскиваемый полицией — в данном случае мной — находится у вас?
— Да.
— Так вот, я обязан отправиться к вам за ним!
— Я не могу тебе помешать ворваться в мое жилище, Тимолеоне, но я отлучу тебя от церкви!
— Что?
— Я вышвырну тебя из лона нашей матери церкви!
— За то, что я буду выполнять мой долг, защищая общество?
— За то, что ты поступишь, как кретин! Послушай, Тимолеоне, ты ведь на самом деле неплохой человек. Можешь ты поклясться на Евангелии, что уверен в виновности Амедео?
Рицотто поколебался мгновение, потом сказал:
— Нет.
— Вот видишь. Что касается меня, то я верю Россатти… Вспомни, ведь он всегда проявлял себя, как порядочный юноша с чистыми помыслами…
— Это верно… Но ведь здесь замешана любовь.
— Даже любовь не могла сделать из Амедео труса, который вернулся бы, чтобы заколоть лежащего на земле врага!
— В таком случае?..
— В таком случае, Рицотто, мой славный толстяк, убийца кто-то другой, и именно тебе надлежит его отыскать!
— А что я должен сделать с Амедео?
— Он снова, как ни в чем не бывало, займется своими обязанностями и будет помогать тебе вести расследование.
— Нет, падре, это невозможно. Все Фолиньяцаро уже в курсе, а кроме того, мэтр Агостини рассматривает смерть своего клерка как личное оскорбление. Он не допустит, чтобы Амедео оставался на свободе.
— В свое время я займусь доном Изидоро, но ты, пожалуй, прав. Предоставь кому-нибудь другому искать убийцу.
— Этот другой будет обязательно из Милана, падре.
— Вероятно.
— Ему не придется искать больше часа, чтобы арестовать Амедео.
— Есть такая возможность.
— И на этом он закончит расследование.
— Это менее вероятно.
— И прикажет мне переслать обвиняемого в Милан.
— Не думаю.
— Почему?
— Потому что у меня есть план… план, который я уточню, пока ты будешь связываться с Миланом. К тому времени, когда миланец явится сюда, мы будем готовы его принять. Тимолеоне, возвращаю тебе мое уважение. Сейчас я пришлю обратно твоего капрала.
Последовавшее за этим утро было очень беспокойным. Началось с того, что Иларио Бузанела чуть не упал от удивления, когда, придя в участок, столкнулся со своим капралом, который дружелюбно его приветствовал, как будто ночной сцены и не бывало. Ничего не понимая, карабинер бросился к начальнику, который, вновь обретя аппетит, наслаждался яичницей с луком и едва не подавился при шумном и непочтительном вторжении своего подчиненного. Он поперхнулся, закашлялся, побагровел и, как только к нему вернулось дыхание, зарычал на злосчастного Бузанелу:
