— Гуляю.
— У тебя же денег нет. Где ты ешь?
— Ну, в «Макдоналдсе» иногда.
— На что?
— На деньги.
— Это разговор двух идиотов. Где ты берешь деньги?
— Ну, мы стреляем там.
— Что это значит? В смысле стреляешь?
— Ходим по людям и стреляем мелочь.
Отец положил вилку.
— Ты что, побираешься?
— Нет! Так все у нас делают, ни у кого денег нет.
— Ни у кого нет, но у кого тогда стрелять?
— У тех, у кого все-таки немного больше.
— Мама родная… — Отец закрыл лицо руками. — Сын побирается, до чего я дожил.
— Ты просто утрируешь, мы не побираемся, а просто… просим. Так, ладно, спасибо, но я наелся.
— Мы тебя не отпускали.
— Мне это не требуется.
— Дурак ты просто.
— Приятного аппетита.
Я сел в комнате на кровать. Хотелось убежать, да некуда. Лучше бы я и правда нашел эту работу, меньше бы тут сидел. Может, уснуть сейчас, чтобы все пропустить? Тут открылась дверь.
— Завтра я звоню Кольцову, у которого деревообрабатывающий цех на заводе, и ты идешь к нему работать грузчиком. Есть вопросы?
— Какие уж тут воп…
Дверь закрылась, и еще долго слышалось ворчание за стеной. Так я нашел первую работу.
* * *
Шесть утра. Мама включает свет, и тот режет глаза.
— Подъем, — стараясь улыбаться, пропевает она, — первый рабочий день, ура!
— Ура.
Утренние оладьи не лезли в горло. В телевизоре гундел Сергей Дружко из «Необъяснимо, но факт». Как они такое показывают в такую рань? Неудивительно, что у всей страны едет крыша.
— Я бы поела на твоем месте, еще успеешь проголодаться.
Мы едем на рассвете вдоль бесконечного забора из красного кирпича, который отделяет бескрайнюю территорию ЧТЗ от остального мира. В одних местах забор поврежден или даже пробит насквозь, в других на нем увековечены признания в любви или, наоборот, угрозы или оскорбления. Завод, этот город в городе, просыпается, пыхтя трубами, вдалеке включаются лампы в помещениях цехов, проходные впускают в свои пасти людей и никого не выпускают до конца рабочего дня.
Мама паркует машину у входа.
— Сегодня я тебя провожу. Завтра тебе придется уже самому добираться. И, пожалуйста, не обижайся на отца, просто пойми.
— Хорошо.
Мы прошли через турникеты и переход, стены которого были выложены пожелтевшей плиткой. Вместе со строем серых лиц, спешащих на работу, мы с мамой прошли через блоки заброшенных и еще не начавших работу зданий и наконец добрались до нужного цеха. Несколько помещений, стоящих на отшибе всей этой огромной территории; внутри тянутся ленты, по которым едут опилки и сваливаются в огромные воронки, падают сквозь них на землю и образуют желтые горы. Сильно пахнет свежеспиленным деревом и лаком. Там, где почва еще не совсем отравлена, растут жесткие, грубые сорняки — другие растения здесь просто не выживут.
