Никто мне, конечно, не ответил. Разве что редактор журнала FHM поиздевался надо мной и правильно сделал.
— Что, — говорил он мне, — вы можете нам предложить?
Я отвечал:
— Все.
Он спрашивал:
— Что все?
На что я отвечал:
— Вообще все.
Ни на какую работу, конечно, он меня брать не хотел. Наверное, у него выдался обеденный перерыв и было очень скучно. В 2016 году, когда у всех закончатся деньги, журнал перестанет издаваться в России. Как и многие другие.
Но это тоже будет потом. Пока что медленно подступал 2012 год.
Мы продолжали искать работу. Аня хотела пойти на телевидение, а я — в печать, писать. Так мы пришли на «Красный Октябрь» — место, где в то время собрались все приличные СМИ.
Она обняла меня и сказала:
— Ты ничего не потеряешь. В конце концов, они же тебя не убьют, так? Это самое худшее, что могло бы произойти.
Мы поднялись по тяжелой железной лестнице, минуя Slon и OpenSpace, она юркнула через открытую дверь в редакцию «Дождя», а я поднялся в «Большой город».
Время вплоть до 2013 года в журналистской тусовке кажется золотыми, тучными годами. Доллар еще не 70+, нет у нас Крыма, новостей про Украину, нет общей истерики, массовых закрытий СМИ и «звеньев гребаной цепи».
Но все это скоро начнется, и все это чувствуют, а пока журнал «Большой город» пишет про протесты, рисует плакаты и вместе с этим общается с разными странными горожанами и снимает красивые двери для рубрики на последнем развороте.
Через полчаса я вышел из редакции с добычей: номером и почтой.
«Пиши, — говорят, — найдем тебе задание».
Как всегда, денег больших не обещали, но первокурсника легко купить рекомендацией. С тех пор всегда, когда на собеседованиях меня будут спрашивать про «Большой город», я буду смущенно смотреть в пол и рассказывать, как я снимал в клубах потерянные вещи для рубрики «Объявления», делал интервью с владельцами букинистических магазинов и перепечатывал старые советские некрологи. Такую уж мне дали работу, за которую больше никто не возьмется.
Прошло несколько дней. Я бегу по городу с нарисованной в блокноте картой и 20 рублями в кармане, и дома меня ничего не ждет, кроме ноутбука, лампочки под потолком и риса с яйцом на ужин, ищу букинистические, где сидят в тепле старые продавцы никому не нужных древних книг, меня обдувает ветер, и проносятся мимо с безразличным видом прохожие, и стоят с протянутой рукой попрошайки, зарабатывающие больше меня, и кажется, что делаю я что-то очень мелкое, никому совершенно не нужное, что спихнули на такого лоха, как я, самую дурацкую работу. Пробегаю мимо окон кафе и ресторанов, и там, в тепле, сидят люди, едят горячее мясо и пьют красное вино, и с их стороны окна пробегаю я — просто очередной прохожий, лицо которого промелькнет и больше никогда не вспомнится.
