Как оказалось потом, случай с воздушным шаром вышел очень кстати. Когда моя прогулка кончилась, пролётка проехала по тем улицам, по которым она должна была проскакать в случае моего побега. И тут, в узком переулке, её задержали возы с дровами для госпиталя. Лошади шли в беспорядке, одни по правую сторону улицы, другие по левую, и пролётка могла двигаться только шагом; на повороте её совсем остановили. Если бы я сидел в ней, нас наверное бы поймали.
Теперь товарищи установили целый ряд сигналов, чтобы дать знать, свободны ли улицы или нет. На протяжении около двух вёрст от госпиталя были расставлены часовые. Один должен был ходить взад и вперёд с платком в руках и спрятать платок, как только покажутся возы. Другой сидел на тротуарной тумбе и ел вишни; но как только возы показывались, он переставал. И так шло по всей линии. Все эти сигналы, передаваясь от часового к часовому, доходили, наконец, до пролётки. Мои друзья сняли также упомянутую выше серенькую дачу, и у её открытого окна поместился скрипач со скрипкой в руках, готовый заиграть, как только получит сигнал: «Улица свободна».
Побег назначили на следующий день. Дальнейшая отсрочка могла быть опасна: в госпитале уже заметили пролётку. Власти, должно быть, пронюхали нечто подозрительное, потому что накануне побега, вечером, я слышал, как патрульный офицер спросил часового, стоявшего у моего окна:
— Где твои боевые патроны?
Солдат стал их неловко вытаскивать из сумки; минуты две он возился, доставая их. Патрульный офицер ругался:
— Разве не было приказано всем вам держать четыре боевых патрона в кармане шинели?
Он отошёл только тогда, когда солдат это сделал.
— Гляди в оба! — сказал офицер, отходя.
Новую систему сигналов нужно было немедленно же сообщить мне. На другой день, в два часа, в тюрьму явилась дама, близкая мне родственница, и попросила, чтобы мне передали часы[30]. Всё проходило обыкновенно через руки прокурора; но так как то были просто часы, без футляра, их передали. В часах же находилась крошечная зашифрованная записочка, в которой излагался весь план. Когда я увидел её, меня просто охватил ужас, до такой степени поступок поражал своей смелостью. Жандармы уже разыскивали даму по другому делу, и её задержали бы на месте, если бы кто-нибудь вздумал открыть крышку часов, но я видел, как моя родственница спокойно вышла из тюрьмы и потихоньку пошла по бульвару, крикнув мне, стоявшему у окна:
— А вы часы-то проверьте!
