Над ними он посмеивался, будучи в уверенности, что невинные
секунды утреннего счастья и следующие за ними нескончаемые
годы взаимной ненависти — не стоят друг друга.
Бедность... Ну да… Сережа был беден. Он не хотел работать
и жил на то, что доставалось ему даром от родственников, друзей
и любовниц.
Но как же это пошло и жалко: долго, мучительно мусолить в
кармане десятку на «Жигулевское пиво». Глядеть то на десятку, то
на пиво. А то и на лунообразное лицо продавщицы, которое выва-
ливается из окошка и ничего не освещает.
Я не готов говорить о Ненашеве, пока он сам не раскроется
перед вами во всей полноте и противоречии достоинств и недо-
статков. Может быть, единственное неоспоримое его качество — у
него не было врагов.
Он слушал и утешал. Ссорился и тут же мирился. Мог говорить, мог молчать. Он был сам по себе. Многое знал, но редко сплетничал.
Бывали времена, когда приходилось иметь в виду даже забе-
галовки с бесконечной солянкой на раздаче. Однажды, голодный и
обессилевший, он вошел в кафе «Темп» на Амурской и увидел там
самого себя, сидящего за столиком за тарелкой супа. Переглянувшись
cам с собою, он вышел на улицу и лишился чувств.
Последнее, что мелькнуло в его сознании, и есть название
следующей главы.
10
ФРЕГАТ «ПАЛЛАДА»
С утра черствые пирожки, обкусанные посередке, летели в
урну, Сережа слонялся по городу, к своему ужасу, на каждом шагу
встречая знакомых. Темы для разговоров он выбирал сам, чтобы не
выслушивать часами исповеди, жалобы и проклятья в адрес людей
ему совершенно неизвестных. Он же, в свою очередь, рассуждал
про гармоническую природу своего Рафаэля, какой-то особенно
сочный сегодня цвет травы или про едва дотронувшееся до него
нежное дуновение вдруг смирившегося ветра.
Тетя, у которой Сережа ютился в Иркутске (мама — мама, жи-
вущая на Севере, на пенсии в основном окучивала грядки на даче и
иногда выступала по районному радио с рубрикой «На поэтической
волне»), так вот, тетя готовить не умела. Саму ее кормили на работе: там она была чем-то вроде мелкого служащего, мелькающего между
курилкой и бухгалтерией. При этом тетя ненавидела цифры, от них
у нее болела голова. Она всегда была уверена, что посчитала не-
правильно. И это мучило ее до судорожных домашних обжиманий
с котом, который и так в силу возраста был при смерти. Сережа
вечно ворочался от ее ночных слез и криков.
Свободное время она тратила на распевки, чтение классики, тем-
ное пиво, беседы с настройщиками своего рояля, которые менялись, как валеты в колоде. Гостей Ненашев даже не замечал: во-первых, он был слишком увлечен собой, во-вторых, все они были на одно
