Айл исчез как раз, когда умерла мама. Разок у меня получилось сбежать в казармы, но его там не было. И никто не сказал, где он. Очень подозреваю, что папочка его убил — как щенка, которого я втайне приютила, когда мне было двенадцать. Правда, щенка он приказал утопить у меня на глазах…
А меня учили, как быть королевой. Только никак не могли определиться, как же так совместить женские обязанности и мужские? Наследник-принц по закону должен быть, прежде всего, воином. Принцесса должна уметь красиво одеваться, шить крестиком, играть на флейте или арфе и петь при случае. А я…
А меня учили быть воином, красиво одеваться, шить крестиком, играть на флейте или арфе и петь при случае. Так что с уроков танцев или музыки я спешила на тактику и стратегию. При этом специальным папиным указом меня официально запретили обучать владению оружием. Борьбе — тоже. Наверное, чтобы убить было легче. Я не говорила, сколько раз на меня покушался папочка? И не скажу, потому как со счёта давно сбилась. Если бы не дедовы шпион, фиг бы выжила.
Кстати, именно дед в частной переписке напомнил папе о телохранителе. А как же — по закону положено, если наследник доживает до восемнадцати. Дурацкий закон, на мой взгляд. Дед, кажется, и кандидатуру предложил. Зря абсолютно, папа телохранителя, наверняка с потрохами заранее купит.
В общем, в свои восемнадцать я была стратегом, но не умела за себя постоять. Забавно, да? На фронт-то меня папочка ещё в четырнадцать послал. Вот как восстание на юге подняли, так и послал. Надеялся, видно, что убьют.
Я выжила, даже чудом и мозгами призвала юг к порядку. Потом дед всё-таки забрал меня на каникулы — на годик. Мы с ним славно прошлись по парочке стран, гульнули, и домой я вернулась ненавидимой принцессой-завоевательницей, но живой и понимающей теперь политику до мозга костей. А то папа меня на совещания никогда не звал, боялся, что поумнею.
Ещё больше меня стали не любить, когда проснулся мой магический дар. Точнее, когда все поняли, что он проснулся. Это дед ко мне магов приставил, и они пользоваться научили, а проснулся-то дар давно, в тринадцать — вместе с лунным женским циклом. Обалдеть ощущения: сижу я в ванной, кровь наблюдаю, а за стенкой горничная музыкальненько так орёт. С ума она сошла — так мне потом сказали. Ну-ну. Мне по ночам долго ещё кошмар снился: кровь, вода, крики…
Зато теперь я могу магией бить не как кувалдой, а осторожненько, словно ювелирным молоточком. И мысли читаю — всякие. Только голова потом раскалываются, так что телепатией не злоупотребляю. Но папочка с братом на всякий случай побаиваются. Вот и славненько.
