— Она знает, что вы мне звонили? — спросил Мегрэ.
— Нет. Я звонил из кабинета. Я подумал, что вы, может быть, захотите поговорить с ней прежде, чем я введу ей большую дозу снотворного. У этой женщины потрясающе крепкий организм.
— Я зайду к ней.
Мегрэ снова прошел через комнаты, вошел в будуар, где стояла складная кровать, на которой еще сохранилось углубление от лежавшего на ней тела.
— Видите, что вы наделали? — спросила у него Клер. Она не сердилась, но голос у нее был грустный.
— Как она?
— Лежит неподвижно, смотрит в потолок и не отвечает, когда я с ней заговариваю. Я вас только прошу — будьте с ней гуманны.
Мегрэ чувствовал себя неловко, входя в спальню. На простыне, которая закрывала Натали до подбородка, покоилась ее забинтованная рука.
— Я так и знала, что вас попросят приехать.
Голос был усталый.
— Я действительно хотела умереть. Это единственный выход из положения, правда?
— Из какого положения?
— Из того, что жизнь для меня потеряла всякий смысл.
Эти слова удивили комиссара: казалось, они противоречат действительности. К мужу она не испытывала ни малейшей любви, даже намека на дружеские чувства.
Значит, муж никак не мог быть для нее смыслом жизни.
— Я знаю, что вы только исполняли свои обязанности, но вы были жестоки…
— Вам нечего мне сказать?
Она помолчала.
— Передайте мне бутылку. Когда доктор сделает мне укол, будет слишком поздно.
Мегрэ поколебался, но взял с комода бутылку.
— Рюмку не надо. У меня слишком трясется рука, и я ее опрокину.
Она стала пить из горлышка: печальное зрелище в комнате, где все изысканно и шикарно.
Натали чуть не уронила бутылку, и комиссар еле успел ее подхватить.
— Что вы со мной сделаете?
Отдавала ли она себе отчет в том, что делает? Ее слова, произносимые глухим, тусклым голосом, можно было истолковать по-разному.
— Чего вы ждете?
— Ничего. Мне больше нечего ждать. Я больше не хочу оставаться одна в этом большом доме.
— Это теперь ваш дом.
Рот у нее снова перекосился.
— Да. Мой. Весь — мой.
В этих словах была горькая ирония.
— Кто мог предсказать мне такое, когда я была маленькой танцоркой, правда?
Мегрэ молчал, трубку он так и забыл вынуть изо рта.
— Я — госпожа Сабен-Левек!
Она хотела засмеяться, но у нее вырвалось что-то похожее на рыдание.
— Теперь вы можете меня оставить. Обещаю, что не буду больше пытаться покончить счеты с жизнью. Отправляйтесь к жене. Вы-то ведь — не один!
Натали немного повернула голову и посмотрела на него.
— Вы выбрали себе грязную работу, но это, наверное, не ваша вина.
