— Эхма, бляха муха! — сказал дядя Ваня тете Мане через три дня, очнувшись от забытья, и икнул.
Тетя Маня счастливо засмеялась.
Вернувшись к привычному образу жизни, дядя Ваня вылакал зараз такое количество водки — в целях возмещения ущерба, нанесенного организму ударом тети Мани, — так вот, он вылакал такое количество водки, что его тут же разбил паралич. И теперь дядя Ваня передвигается по жизни в инвалидном кресле с пледом на тощих коленках. Он так навострился передвигаться в своем кресле, что скачет в нем по лестнице сразу через две ступеньки и еще ни разу не свалился. Поэтому сапоги ему действительно не нужны.
— Так зачем мне сапоги? — повторил дядя Ваня.
— Мои сапоги, которые я тете Мане дала! — простонала Мышка.
— Так их Манька к метро понесла. Продавать. У нее там знаешь сколько клиентов!
Но мы не дали дяде Ване похвастаться клиентурой тети Мани. Мы полетели вниз в чем были — праздничных костюмчиках и тапках на босу ногу. Тетя Маня сидела у метро на дощатом ящике из-под мандаринов в окружении квашеной капусты и соленых огурцов.
— Тетечка Манечка! Миленькая! — по-бабьи заголосила Мышка. — Сапожки мои где? Сапожки! Без сапожков мне не жизнь!
— Как же, как же, помню, хорошие были сапожки, — степенно сказала тетя Маня, как будто у нее на этом ящике был по крайней мере обувной магазин. — Продала я их. За пятнадцать рублей продала.
— Кому?!
— Так дедушке из пятого подъезда. Да вон он, ковыляет, — и тетя Маня махнула рукой куда-то в сторону.
Мы пригляделись. В отдалении действительно ковылял дедушка из пятого подъезда. Ковылял дедушка довольно криво. На ногах его мотались Оленьи сапоги. Мы бросились к деду. Олень доскакал первым. Он набросился на деда, как коршун на ягненка, и повалил его в снег.
— Давай двигай ластами, старая галоша! — хрипел он, стягивая с деда сапоги.
— Ты знаешь, он совершенно преобразился, — заметила проницательная Мурка. — Мне кажется, он не по коммерческой части. И не по культурной, — добавила она задумчиво.
Между тем Олень запустил в правый сапог потную лапищу, вырвал с мясом стельку и стал шебаршить внутри. Он переворачивал несчастный сапог, тряс его, прикладывал к глазу как подзорную трубу и даже запустил туда нос.
— Как ты думаешь, что он ищет? — спросила я Мурку.
— Кредитную карточку, наверное, спрятал.
— Господи, какие кредитные карточки в Якутске!
— Ну, не скажи, — рассудительно ответила Мурка. — Я, например, даже на Канары их брала. А это такая дырища!
