— Ты, Мыша, неформат! — говорит Мурка и пытается нацепить на нее сапоги с длинными скособоченными носами. Собственно, Мышку в этих носах обнаружить не удается. Она лягается и заезжает Мурке по коленке. Мурка чертыхается и выскакивает из магазина.
— Как ты думаешь, она вернется? — тоскливо спрашивает Мышь.
Без Мурки она чувствует себя как без рук. В такие дорогие магазины Мышь ни разу не заходила.
Мурка появляется через пять минут с рулоном ваты. Она ломает рулон пополам, как батон вареной колбасы, засовывает половинки в носы, а сверху лакирует Мышкиной лапой.
— Ну что? — грозно спрашивает она.
Мышка обреченно кивает.
В аэропорт на встречу с Северным Оленем Мышка нас не берет. Говорит, что мы дискредитируем ее в глазах коренных народов Севера. Мы прячемся за колонной и наблюдаем, как она подпрыгивает от нетерпения на месте. Утром мы с Муркой заехали к Мышке, чтобы умыть, одеть и накрасить ее перед исторической встречей. Мышка встретила нас в лиловом байковом халате с зеленым ситцевым пояском, вся в мыслях о грязной посуде. Мурка начинает штукатурить ей лицо, я бегу на кухню к раковине. Мурка пытается продраться сквозь ее одуванскую паклю, я забрасываю белье в стиральную машину и запускаю пылесос. Мышка сидит на диване. Мышка хватается за голову, сердце, бок, живот и почему-то правую коленку. Мышка требует валокордин, анальгин, но-шпу, имодиум и почему-то мазь Вишневского. Мышка говорит, что решительно не может никуда идти, и заваливается на диван. Ну конечно, — такой повод понервничать! Но мы берем ее под мышки, засовываем в новый костюм, запихиваем в новые сапоги и выгоняем за дверь. С новым лицом, с бантом в волосах и в сапогах с ватными носами она несказанно хороша. Вот только нос… В руках у Мышки чахлый букетик гвоздик.
— Вот дурища! — шепчет Мурка. — Цветы мужику приволокла!
Тут Мышка прыскает вперед и протягивает свои цветочки какому-то субъекту в ватнике и кирзовых сапогах. Субъект мнется, жмется, наконец, прикладывается к Мышкиной щечке, и они удаляются в сторону выхода.
— Какая у него голова интересная! — задумчиво говорит Мурка.
— Ничего интересного. У всех коренных народов Севера такая прическа.
— Ну да, он же якут, — соглашается Мурка.
На самом деле Северный Олень никакой не якут. Черты его лица — расплывчаты. Фигура — неопределенна. Как предмет в пространстве он совершенно невнятен. Вот только голова. Голова такая… в кружочек. Под горшок, что ли. Иссиня-черного цвета.
