И что же?.. Оба раза не получилось, потому что Татку я люблю недостаточно, а Лизавету люблю слишком сильно. Правильно было бы для эксперимента попробовать с кем-то средним.
…Задумался, как выглядит кто-то средний между Таткой и Лизаветой. Думаю, все это отговорки и я просто не норм…
Мне необходимо переспать с кем-то: я обязан наконец совершить переход в другое состояние.
…Но если подумать – кому я обязан совершить этот переход?..
Пятница, 3 ноября.
Полдня украла Мамочка
– Андрюша, можешь ты наконец поговорить со мной? Когда я говорю «поговорить», я имею в виду, чтобы не я одна говорила! Со мной происходит что-то ужасное. Я не чувствую себя счастливой.
Человеку столько лет, а счастье кажется ему нормой. Человек даже не в состоянии посмотреть вокруг! А другие счастливы?! Но что с ней говорить, она как ребенок… посмотрит виновато, вроде бы она согласна – да, да, другие несчастливы, ужас!.. И тут же: но при чем здесь я? Счастье кажется ей нормой ее жизни.
– Ты просто… отдыхаешь от счастья. Отдохнешь и опять будешь счастлива.
– Спасибо тебе, ты очень меня поддержал.
Ушла.
…Вернулась с ноутом.
– А он опять не написал…
Он – это не друг, не какой-нибудь будущий муж.
Это критик. Модный книжный критик. Мамочка очень надеялась, что он напишет хоть пару слов про ее новую книгу. Она каждый раз надеется, что критик ее похвалит. Мне кажется, она и пишет-то для того, чтобы он ее похвалил. И с каждой новой книгой говорит: «Сейчас-то хорошо получилось, верно?» Он мог бы написать что-то вроде «не глубокий писатель, но людям нравится», и она была бы счастлива. Критик не знает, что от него зависит ее счастье… А может быть, наоборот, радуется, что она от него зависит. Некоторым людям нравится, что кто-то находится от них в смертельной зависимости. Возьмем для примера Лизавету.
– Ты нужна людям, тебя все любят, а на критика наплевать. Он о тебе не напишет. Как ты смотришь на то, чтобы это принять?
– Да, я знаю: жизнь – это разные формы боли, мы все должны страдать… И я должна страдать. Да?
– И ты.
Почему-то такие разговоры ее утешают и успокаивают.
– Скажи мне, когда ты понял, что ты особенный?
Обожаю ее именно за такие вопросы настолько, что прямо сейчас подумываю: не признаться ли ей, что пишу, не показать ли начало?
Нет, это было бы неосторожным шагом. Она говорит, что показать кому-то незаконченную книгу – это как выйти голой и без косметики. Говорит: «Дуракам полработы не показывают»: глупейшие замечания и уверенность в своем праве сказать глупость. Она показывает недописанную книгу только мне, говорит: «С тобой у меня чувство абсолютной безопасности».
