Я — собака, поэтому во многие дела меня не посвящали. Например, не пустили в больницу послушать приглушенные разговоры, рассуждения о диагнозе и анализах, не позволили стать свидетелем предположений о развитии болезни, высказанных доктором в синем халате и шапочке, и его сообщений о симптомах, которые следовало заметить раньше, или узнать о тайнах мозга. Никто не доверился мне. Со мной и раньше-то не советовались. От меня ожидали исключительно исполнения команд, не предполагая, что у меня может быть собственное мнение. Глупые, недалекие люди, они искренне считали: я прекращаю лаять только потому, что они мне приказывают замолчать.
В больнице Ева лежала долго. Несколько недель. Прежде мы жили, образно выражаясь, стихийно, но теперь, когда на Дэнни свалилось много дел — ему пришлось не только заботиться обо мне и Зое, но и регулярно навещать Еву, — он решил применить планирование и ввести распорядок дня. Если раньше он с Евой, а иногда и вместе с Зоей обедал в ресторане, то теперь мы питались только дома. Дни состояли из череды жестко регламентированных событий: утром, пока Зоя ела кашу, Дэнни готовил ей второй завтрак в школу — разрезал булку и делал два сэндвича с арахисовым маслом и бананом и вместе с картофельными чипсами, печеньем и маленькой бутылочкой воды клал ей в ранец. Затем отвозил ее набираться знаний, после чего отправлялся на работу. Под вечер Дэнни забирал дочку домой, затем готовил ужин. Мы с Зоей в это время смотрели мультики. После ужина Дэнни, покормив меня, вместе с Зоей отправлялся к Еве. Вернувшись, купал ее, читал ей книжку, укладывал спать и приступал к текущим хозяйственным делам: платил по счетам или ругался со страховой компанией, то дерущей с него слишком большие платежи, то задерживающей свои.
Уик-энды мы проводили чаще всего в больнице. Жизнь наша потеряла яркость, зато стала эффективной, а учитывая серьезность заболевания Евы — это то, что нам всем требовалось. Мы редко гуляли, исчезли наши путешествия по парку. Вообще в ту пору ни Дэнни, ни Зоя не баловали меня вниманием. Но ради сохранения семьи и выздоровления Евы я был готов нести любые жертвы. Я поклялся стать для них пусть и скрипучим, но нужным колесом.
После двух недель подобного существования Максвелл и Триш предложили Дэнни брать Зою к себе на выходные, чтобы он смог немного передохнуть. «Ты переутомился, выглядишь неважно», — говорили они. Ева согласилась с ними и даже сказала, чтобы Дэнни не приезжал к ней в ближайшие выходные, а отдохнул дома. По крайней мере, нам с Зоей она такое заявила. Дэнни выслушал ее и кивнул, раздираемый противоречивыми чувствами. Я заметил, что он с неохотой собирал Зое сумку — явно не хотел отпускать ее к «близнецам» и, по-моему, жалел, что уступил. Однако, как бы то ни было, Зоя уехала, и мы остались вдвоем.
