Прошло несколько часов, прежде чем Дэнни вернулся, и вернулся он один. Выпустил меня из машины. Я еле-еле сполз с кресла на асфальт, кое-как добрел до фонарного столба и тут же наделал лужу.
— Я не забыл о тебе, — сказал Дэнни. — Просто задержался. Прости, друг.
Когда я закончил, он открыл пачку слоеных крекеров с арахисовым маслом, которые купил, вероятно, в автомате. Они мне нравятся больше других. Люблю арахисовое масло с сольцой. Я попытался есть медленно, смакуя каждый кусочек, но был слишком голоден и проглотил все в один присест, даже не разобрав вкуса. Какой позор — транжирить подобную вкуснятину на псину. Знаете, иногда я сам себя ненавижу за то, что уродился собакой.
Мы долго сидели на невысоком уступе, ни о чем не разговаривая и не шевелясь. Дэнни казался расстроенным, а я знал, что в таких случаях мне нужно просто быть рядом. Поэтому я улегся возле него и стал ждать.
Автостоянка — место таинственное и немного жутковатое. Человек души не чает в своей машине, но только когда та двигается, а стоит ей остановиться, как он сразу бежит от нее прочь. Никому не нравится долго сидеть в стоящем автомобиле. Думаю, люди просто боятся, что кто-то их осудит за это. Только полицейские и жулики могут подолгу находиться в машине. Да еще таксисты, и то лишь когда хотят перекусить. Я же могу сидеть в стоящем автомобиле часами, и никто ничего плохого не подумает. Интересно, а будь я собакой-жуликом, что тогда? На автостоянке возле больницы с очень черным щебеночно-асфальтовым покрытием, где тепло, как в только что снятом свитере, и с белыми-белыми, с хирургической точностью прочерченными разделительными линиями люди, припарковав машины, просто убегали от них. Стремительно рвались ко входу в здание. Или неслись из здания к своим авто и стремительно уезжали с автостоянки, не поправив зеркала, не посмотрев на датчики масла и бензина. Словно машины их были все ворованные.
Дэнни и я все сидели и смотрели на них, приезжающих и отъезжающих. Мы ничего не делали, только дышали. Мы не разговаривали, потому что наше общение слов не требовало.
Примерно через полчаса на автостоянку въехал шикарный, зеленого цвета «альфа-ромео» 1974 года, с тонированной полупрозрачной крышей, установленной на заводе. Из него медленно вылез Майк и направился к нам.
