j» Гмшки, Г. Кайсарова, П. Строева и других.
>1>>1 іп.іко и в работах XVIII — начала XIX в.
*......и не тексты быличек, а лишь многочислен-
чі*і міндс гельства об их существовании и бытова-
S|»-.im к.іфсдры литератз'ры Воронежского государствен-цімм ѵпииерснтета, колл. 66(9), л. 115.
* м Демонология и древнерусской
............ М., 1915; II. М. ГальковскиІі. Борьба хри-
ііі.нн ііі.і с остатками язычества в древней Руси, т. I,
.і«Ыѵі«і», 1910; т. II. М., 1913 и др.
нии среди «простых людей», а также пересказы некоторых из них.
Так же обстояло дело и в первой половине XIX в. И. М. Снегирев, например, в своем труде дает общий обзор верований, подробно передает суеверные представления о лешем, о русалках, но не приводит ни одного текста>26. М. Н. Макаров говорит о том, что «по всей России вы найдете живые предания о леших» >27, но только пересказывает, а не цитирует их. И. П. Сахаров также дает лишь в пересказе многочисленные предания
о ведьмах, домовых, лешем, водяном, кикиморе>18>. В пересказах даны и интереснейшие поверья в большинстве очерков, печатавшихся в периодических изданиях середины XIX в.>19> Автор одного из них, называя былички анекдотами о «неприятной силе», утверждает, что «из воображаемых героев этой неприятной силы примечательнее прочих дворовый, лесной и водяной: ведьм и русалок здесь не знают»>20>. Подлинные тексты пяти рас->Г сказов о лешем (трй^ мемор^та_ д^ва^^аЪулата) с о держатся только в«Памятно й . _кн ижке~~Архан -
за 1864 год» в записи IT Ифи-^менко. К сожалению, остальные^ былички собиратель тоже дает только в пересказе >21>.
Вплоть до самого конца XIX в. в богатейших материалах, собранных Русским географическим
обществом, Отделением русского языка и словесности Академии наук, Тенишевским этнографическим бюро имеются в основном только свидетель-гтиа о тех или иных верованиях, повериях и, как правило, схематические пересказы быличек. Сами же тексты приводятся очень редко. Не удивительно, что и в основных трудах, посвященных народным верованиям,— не только в «Поэтических иоззрениях славян на природу» А. Н. Афанасьева, по и в более поздней работе С. В. Максимова •Л Іечистая, неведомая и крестная сила» и даже в исследованиях Д. К. Зеленина — мы не только не находим анализа текстов быличек, но даже и постановки вопроса о жанровой природе или о художественной значимости суеверных рассказов.
Таким образом, при изучении жанровых особенностей их приходится опираться на хронологически крайне ограниченный материал, а именно на записи этих рассказов, сделанные в самом конце XIX и начале XX в., так как большинство материалов, записанных в советское время, естест-иеино, свидетельствует уже о распаде жанра, об ѵтере им самого основного признака — веры в достоверность рассказанного. Для текстологического анализа пригодны публикации П. С. Ефименко, В. Н. Перетца, П. Г. Богатырева, Н. Е. Ончукова, Д. К. Зеленина, Б. М. и Ю. М. Соколовых, немногие записи, хранящиеся в архивах. Лишь эти, сравнительно поздние (источники дают возможность поставить вопрос о быличке как об особом жанре, отличающемся, с одной стороны, от предания или бывальщины, т. е. от суеверного фабула-та, а с другой — от поверья, типа зафиксированного А. А. Блоком поверья бобловских крестьян «Она мчится по ржи»
