Он достает из шкафа чай, и я успеваю увидеть нарисованные на нем вишни. Сердце сжимается, и я, наконец, начинаю рассказывать.
Сначала речь льется бессвязно, но чем дольше говорю, тем больше успокаиваюсь. На его лице — неверие, другой реакции сложно ожидать. Когда я заканчиваю, Илья сидит на барном стуле, подперев кулаком лицо. Все это время я стараюсь избегать прямого взгляда, сосредоточившись на его руках, но и они отвлекают. Кожа еще помнит горячие прикосновения, и я кляну себя за то, что думаю совсем не о спасении собственной шкуры.
— Я должен поверить в эту историю?
— Не должен, — мы смотрим друг на друга, а в голове — туман. Как бы не завело наваждение за пределы разумного. — Но мне больше не к кому идти.
Илья встает, обходит комнату. Я вижу, как напряжены его мышцы, и боюсь думать о том, что у него в голове. А сама бы я смогла поверить? Не вызвала бы санитаров, приди ко мне с такими речами? Не знаю, не знаю.
— Что ты хочешь от меня?
— Мне нужно найти бабушкину тетрадь. Это последний шанс выбраться отсюда.
— Ты знаешь, где ее искать?
— Примерно догадываюсь, — на самом деле, это единственный возможный вариант. — Мне нужно забраться в дом к отцу.
— Забраться? — Илья вскинул бровь, а я со вздохом рассказала о звонке папе.
— Если не получится вернуться, что ты будешь делать?
— Пожалуйста, не задавай вопросы, ответов на которых нет.
— Я тебя понял.
Снова молчание наполняет комнату, Илья выходит из нее, а я смотрю на свое отражение в зеркале. Кажется, как будто оно усмехается надо мной, и я торопливо отхожу в сторону, хватая книгу со стола. «Сто лет одиночества», — читаю название и удивляюсь. Знаю ли я этого человека? Знаю ли я хоть кого-нибудь настолько, чтобы быть уверенной в нем?
Невеселые ответы терзают душу, но размышлять долго мне не дают. Появляется Илья, переодевшийся в темные джинсы и серую толстовку с капюшоном.
— Поехали, — зовет он, и я хватаю сумку с вещами. Мужчина смотрит удивленно, но ничего не говорит. Понимает, что я здесь — временный гость.
Мы садимся в машину и плавно выезжаем со двора.
— Тридцатая? — спрашиваю, поглаживая панель.
— Угадала, — кажется, вопрос об автомобиле слегка прибавляет настроения и я, ободренная успехом, продолжаю:
— Прости, что тогда убежала. Я думала, что больше не увижусь с тобой, и не хотела делать больно.
— Кому?
Я наклоняю голову, пряча лицо за спадающими волосами, и снова повторяю еле слышно «прости».
Дорога до отцовского дома наполнена молчанием, разбавленным тихим голосом солиста «Сплина». Музыка играет чуть слышно, зато звонок на мобильнике раздается словно гром среди ясного неба. От неожиданности я вздрагиваю, а увидев номер звонящего, решаю не брать.
