Тик-так. Тик-так.
— Вижу, что рядом с ним постоянно девушки, но ни одной из них не удастся стать его женой.
— Почему? — Маргарита подалась вперед к Ваське, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— На его сердце печать одиночества, и никто не в силах ее снять.
— Что это значит?
— Он никогда не полюбит. Никогда и никого.
Тик-так. Тик-так. Никогда и никого.
Маргарита хлопнулась в обморок. Васька засуетилась вокруг нее, принялась приводить в чувство, отпаивать ромашковым чаем.
— Я люблю его, — рыдала гостья, размазывая тушь по лицу. — Я жить без него не могу…
— Не плачь, все пройдет, — Василиса гладила девушку по голове, точно маленького ребенка, и нашептывала ей на ухо успокои. Потихоньку Маргарита пришла в себя и перестала завывать.
— Тогда я его убью. Или со мной, или ни с кем.
Василиса нахмурилась и вышла в другую комнату. Я решил не оставаться с социально опасной гостьей и пошел следом за ведьмой. Она открыла на кухне холодильник и вытащила кувшин с отваром — чтобы у девушки всю дурь из головы выбило.
— Сейчас, Яков, на остуду ее заговорю, пока она дел не наворотила, — улыбнулась Васька, наливая в стакан золотистой воды.
В приемной упал стул, и почти тут же хлопнула входная дверь. Ведьма бросилась в комнату, но Маргариты уже и след простыл.
— Вот дура, — в сердцах проговорила она. — Убежала уже.
В напоминании о гостье на столе остался снимок Максима Ивлева, парня, который никогда и никого не сможет полюбить. Василиса схватила его и сунула в сундучок, в котором хранилась всякая ерунда.
… А ночью ведьме был вещий сон. Она вздрагивала всем телом и неразборчиво шептала что-то. Я сидел у изголовья ее кровати и караулил — в этот момент Васька казалось особенно уязвимой. В воздухе пахло еловыми ветками — этот запах появлялся всякий раз, когда к ней во сне приходила бабушка. В углу беспокойно шуршал домовой, точно чувствуя творящееся вокруг волшебство — не любил он ночные сеансы, но куда деваться? Я несколько раз грозно шипел на угол, прежде чем он успокоился.
И только под самое утро, когда Василиса перестала метаться по кровати, я, наконец, уснул.
В нашей семье никогда не было людей с паранормальными способностями. Мама — генетик, папа — физик. Старшая сестра, Варвара, раньше была любителем читать фантастические повести, а потом подалась в бизнес — и перестала верить даже в приметы.
И во мне ничего не говорило о том, что я стану ведуньей.
Однако с тех пор как мне приснился сон, в котором моя бабушка с редким именем Гликерия (которая тоже не была ни ведьмой, ни колдуньей) показывала, каким потенциалом я обладаю, прошло уже немало лет. Сначала я думала, что это — обыкновенный сон. Но потом бабушка стала приходить каждую неделю, каждый день, жестами умоляя меня стать ведуньей — мертвые не умеют разговаривать, но их можно понять и без слов, тем более таких настойчивых, как бабушка Лека.
