Люся вошла в кабинет и остановилась: не помешала ли она отцу? Последние дни она не находила себе места. Поселок жил в постоянном напряжении. Отец почти не появлялся дома. Все заняты, озабочены, спешат. Одна Люся не знает, куда девать себя. Дачница!
Самохин встретил дочь усталой улыбкой.
— Не спится? — спросил он.
— Ты тоже не спишь, — Люся подошла к отцу. — Почему ты не обследовал склон Кекура? Неужели никто из ребят не поднимался на гору, не знает тропинок?
— Какие тропинки! — воскликнул Самохин. — Тропинки прокладываются там, где люди ходят. Кого понесет на Кекур? Зачем? Эта горушка так же не исследована, как какой-нибудь семитысячник в Гималаях.
— Но ведь подняться на нее не очень сложно, — возразила Люся. — Даже не зная тропинок.
— Подняться можно. — Самохин понял недосказанное дочерью и также незаметно возразил: — А зачем?
— Не слишком ли ты предубежден против Крестовникова? — спросила дочь.
— Сейчас не время думать об этом.
— Тем более надо воспользоваться его советом и проверить состояние снега на Кекуре, — настаивала Люся.
— Я бывал в горах и кое-что знаю о них, — ответил Самохин. — Если люди несведущие проверят состояние снега, это может принести только вред, дезориентировать и нас, и Крестовникова. Ты студентка географического факультета и прекрасно понимаешь это.
— А если б я поднялась на гору? — Люся смотрела на отца, настойчивым взглядом просила согласия. — Не одна. Найдутся в поселке крепкие лыжники.
— Поднимешься, — раздумчиво повторил отец. — И что ты там сделаешь? Голыми руками?
Люся молчала. Как ни хотелось ей помочь замершему поселку, она понимала: отец прав. Что можно сделать в горах, не имея даже снежного зонда, термометра? А если б они и были? Люся знала устройство гляциологических приборов, но никогда ни один из них не применяла в горах. Да и познания по гляциологии у студентки весьма скромные. Сумеет ли она самостоятельно определить, что за лавина образуется на Кекуре, насколько велика угроза?
Самохин понял состояние дочери.
— Приехала, называется, навестить отца. — Он обнял Люсю. — А батя… то носится по комбинату, то безвылазно сидит в кабинете.
— Мне двадцать один год, — в голосе Люси прозвучал упрек. — Других такого же возраста ты посылаешь в метель работать, строить противолавинные сооружения. Одна я живу тут… — Люся запнулась и с усилием выдавила неприятные слова: — Дачницей живу.
— Затихнет метель, — продолжал Самохин, не отвечая дочери, — пошлю нарочных в райцентр. На лыжах. Ты горнолыжница. Пройдешь с ними.
