Мариам
– Ты меня не узнаешь?
Ресницы у девчонки затрепетали.
– Ты помнишь, что произошло?
Она шевелит губами. Закрывает глаза.
Сглатывает. Касается рукой левой щеки. Чуть слышно шепчет что-то.
Мариам наклоняется ближе.
– Ухо, – шелестит девчонка. – Оно ничего не слышит.
Первую неделю она только и делала, что спала – действовали купленные Рашидом в госпитале розовые пилюли, – бормотала во сне, вскрикивала, называла какие-то незнакомые имена, иногда плакала и металась. Мариам даже приходилось ее удерживать. Бывало, ее бесконечно рвало, вся пища извергалась обратно.
Мрачный взгляд поверх одеяла, односложные ответы, что бы ни спросили Мариам или Рашид, – такой она была, когда бодрствовала. Начнешь кормить – мотает головой и плюется. Правда, надолго ее не хватало – капризы быстро сменялись слезами.
Порезы на лице и на шее, швы на израненных руках и ногах Рашид велел смазывать дезинфицирующей мазью. Повязки Мариам регулярно стирала. Когда девчонку тошнило, Мариам приходилось придерживать ее, откидывать волосы у нее с лица.
– Сколько она у нас пробудет? – спросила Мариам у Рашида.
– Пока не поправится. Ты на нее только посмотри. Ну куда она теперь пойдет, бедняжка?
Из-под груды обломков девчонку откопал Рашид.
