Потом они суетливо, лихорадочно застегивались, поправляли одежду, приглаживали волосы… И вот они опять сидят рядом на кушетке – раскрасневшиеся, потрясенные, не в силах слова сказать перед грандиозностью события, которое свершилось по их воле.
На ковре Лейла углядела три капельки крови, своей крови. А родители заметят? Скорее всего, нет. Лейле стало ужасно стыдно, в ней заговорила совесть. Как громко тикают часы на втором этаже, стук-стук, словно молоток судьи грохочет снова и снова: виновна, виновна, виновна!
– Поехали со мной, – сказал наконец Тарик. На какую-то секунду Лейла поверила, что такое возможно – она уедет с Тариком и его родителями. Запакует чемоданы, сядет в автобус и оставит позади весь этот кошмар. И неважно, что им готовит будущее – горе или радость, – главное, они будут вместе.
Они – и вместе.
Им будет хорошо вдвоем. Как сегодня. – Я хочу жениться на тебе, Лейла.
Она подняла на него глаза и испытующе посмотрела в лицо. Никакой игривости, ничего напускного, серьезен и решителен.
– Тарик…
– Выходи за меня, Лейла. Сегодня же. Мы можем пожениться прямо сейчас.
Он заговорил про то, как они отправятся в мечеть, найдут муллу, двух свидетелей, быстро совершат нику…
Но Лейла думала о маме, упрямой и неуступчивой, словно моджахед, о снизошедшем на нее духе злобы и отчаяния… Лейла думала о Баби, который давно уже стушевался и всегда уступал жене, даже когда был с ней не согласен.
В черные дни… мне кажется, ты все, что у меня есть на этом свете.
Есть горькие истины, есть жизненные обстоятельства, от которых никуда не денешься.
– Я попрошу у Кэки Хакима твоей руки. Он нас благословит, Лейла, я знаю.
Правильно, он их благословит. А что с отцом станется потом?
Тарик то шептал, то почти кричал, он умолял, уговаривал, убеждал… Поначалу голос его был полон надежды, потом она начала таять.
– Я не могу, – повторяла Лейла.
– Не говори так. Я люблю тебя.
– Прости меня…
– Я люблю тебя.
Как она ждала, когда же он произнесет эти слова, как мечтала об этом! И вот они прозвучали.
Какая жестокая ирония!
– Я не могу оставить отца, – с трудом выговорила Лейла. – Я – все, что у него осталось. Он не переживет.
Тарик знал это, знал, что долг для нее (как и для него) превыше всего и что тут ничего не поделаешь. Но может, все-таки удастся ее уговорить?
Обливаясь слезами, Лейла стояла на своем. И выставила его.
И взяла обещание, что прощаться они не будут.
– Я вернусь, – сказал Тарик напоследок. – Вернусь за тобой.
