огромную статую своего деда, несколько десятков лет пролежавшую на берегу Нила. Он уже велел в своём послании из Азии, чтобы статую отреставрировали, приготовили пьедестал с полагающимися надписями. Когда победоносные войска прибудут в столицу страны Фивы
{38}, то праздник триумфальной встречи с повелителем Египта следует совместить с установкой статуи великому и славному основателю нынешней огромной египетской империи. Правда, фараона обуревали сомнения: справятся ли чиновники вовремя с его заданием? Уж больно столичная знать разжирела и размякла, проживая в Фивах без бдительного ока и тяжёлой руки правителя обеих стран Египта. Ведь последние десятилетия фараоны почти всё время были вынуждены проводить в непрерывных походах на севере или юге. Невозможно править такой гигантской империей, сидя безвыездно в стовратных Фивах, к чему призывали глупые ревнители старинных обычаев. А главный столичный архитектор Небуненес, выходец из очень знатного, кичащегося свой древностью рода фиванских номархов, дальний родственник самого фараона, обладатель большого живота и малых познаний в искусствах и строительном деле, мог не справиться даже с таким простым поручением: установить уже законченную каменную статую на пьедестал. Правда, статуя была огромна — высота почти 32 метра
{39}. От этого фараон волновался и хмурил свои прямые чёрные брови с пробивающейся сединой, которую старательно закрашивал по утрам парикмахер.
«Позор будет на весь свет, если с установкой памятника что-либо произойдёт, — думал правитель огромного государства. — Собрал гостей и подданных со всех стран, а потом взял и опозорился прилюдно! Эти аристократы порой просто невыносимы со своими претензиями и вялой беспомощностью. Как мне надоело с ними нянчиться, ублажая их родовую спесь!» — думал Тутмос, морщась, словно от зубной боли.
Между тем солнце поднималось всё выше. Непокрытую голову фараона стало припекать. Палуба под ногами становилась всё горячее. Запахло чуть горьковатым запахом плавящейся в лучах светила смолы ливанского кедра, из которого недавно у берегов Финикии был построен этот великолепный боевой корабль. Фараон поднял руку. Рядом с ним мгновенно вырос вышколенный смуглый слуга. Ничего не говоря, Тутмос указал себе на голову. В мгновение ока на неё был водружён голубого цвета парик, который мог носить только фараон. В столице вместо слуг ему будут прислуживать самые высокие вельможи страны, но царь Египта знал на своём опыте, насколько нерасторопны разжиревшие аристократы, отвыкшие от повседневной службы. Но придётся с этим мириться, хотя в постоянных походах старый воин привык к простоте нравов. Он предчувствовал, как много времени будет должен отдавать бессмысленному придворному этикету и сложнейшему протоколу.
