Он привез много подарков для герцогов, которые должны были обсуждать эти дела, а также для епископов и архиепископов, чьей поддержкой хотел заручиться.
Мартин прибыл из Виттенберга и появился в «диэте»[2], как называлось это собрание, в тяжелой монашеской рясе, свободно свисавшей с его худого тела.
Кардинал, облаченный в ярко-алую мантию и красную шапку, увидел Мартина на следующий день, когда тот вошел в зал, где заседал совет. На первый взгляд казалось, что доказать его неправоту будет легко. В конце концов он простой монах и обязан верить тому, что скажет кардинал, папский представитель.
Но кардинал не был настроен столь оптимистично. До этого ему не удалось осуществить что-либо из возложенной на него миссии, и он не верил, что дело Лютера окажется простым. Герцоги и епископы взяли подарки, но собирать деньги и вербовать людей для войны с турками отказались. Они прямо заявили, что Германия дала уже очень много денег для папы, восседающего в своем итальянском дворце, и на строительство итальянского собора. Больше они не дадут. Настало время, чтобы какой-либо немец нашел в себе мужество заступиться за свою страну, даже если бы это означало выступление против кардинала и папы.
Кайстан расправил складки своей алой шелковой мантии, встал и сверху вниз посмотрел на Мартина.
— Я вызвал вас в Аугсбург, доктор Лютер, чтобы предоставить возможность публично признать ошибочность ваших взглядов и утверждений.
Мартин сделал шаг вперед.
— Но я могу доказать, основываясь на Библии… — начал он.
Кардинал поднял руку и с нее ниспал широкий рукав мантии, на мгновение блеснув шелком в свете осеннего солнца. Он более походил на князя, чем на священника.
— Вы ничего не докажете, доктор Лютер. Мне запрещено дискутировать с вами. Я здесь только для того, чтобы выслушать ваше признание в заблуждении, — он указал на каменный пол. — Вы забыли, с кем говорите?
На какое-то мгновение в зале воцарилась тишина, затем Мартин сделал шаг назад, стал на колени и склонился перед кардиналом, головой касаясь каменного пола. Так монахи должны были приветствовать папского посланника. С нежной улыбкой кардинал сошел вниз и поднял его. У него мелькнула мысль, что все оказалось не так трудно, как он предполагал. Теперь монаха можно забрать в Рим и получить вознаграждение за избавление церкви от такой опасной личности.
* * *
Насколько он ошибался, обнаружилось на следующий день. Мартин твердо отстаивал свои убеждения. Если Библия права, то учители церкви ошибаются. Рот Кайстана вытянулся в тонкую линию, а лицо потемнело, когда он слушал эти утверждения. Он дал Мартину еще один день, чтобы тот одумался. Но когда и в конце второго дня слушаний монах продолжал бесстрашно настаивать на своем, всем стало ясно, что уговоры бесполезны. Как только Мартин вышел из зала заседаний совета, кардинал взял со стола запечатанный свиток пергамента и задумчиво посмотрел на него.
