"Ага, — думал я, читая эти строки, — наши тоже были не лыком шиты. Придет время — и мы напишем".
А время в середине восьмидесятых никуда не спешило. Где-то вдали погромыхивали раскаты третьей мировой войны, но простых граждан это не пугало. Им, гражданам, еще не было что терять. Советские люди поголовно были атеисты, однако отчего-то верили, что за пазухой у них припрятаны две, а то и три запасные жизни. В голове варилась каша из смеси безверия и православия, над которыми главенствовали догматы буддизма. Впрочем, граждане об этом не подозревали и готовились летом съездить куда-нибудь в Крым.
— Коктебель очень хорошее место, — говорил я жене.
— В Пицунде условия лучше, — отвечала Алена.
— А климат?
Климат был лучше в Коктебеле. Перед нами вставала почти неразрешимая задача.
— Куда едут Файзиловы? — спросил я после паузы.
— В Коктебель.
Вопрос разрешился.
— Файзилов! — донесся с улицы зычный голос Люды Иванченко.
Стук пишущей машинки прекратился, на балкон вышел писатель.
— Сандрик сидит в песочнице и ест песок! — доложила Люда.
— Сандрик, не ешь песочек! — не менее зычно распорядился Файзилов и ушел стучать на машинке дальше.
— Ну и что делать? — посмотрела на нас Люда.
— Скажи Кате, чтоб она не позволяла ему есть песок, — сказал я.
Сандрик и Катя были ровесники, но, кто из них главнее, было непонятно.
— А где Таня? — спросила Алена.
— Уехала на рынок, — фыркнула Люда.
Сегодня была суббота, когда писательские жены отправлялись на рафике на рынок. Люда и Алена, как я понял, эту поездку проспали.
— Айда по грибы, — предложил я. — Жора говорит, белые пошли.
Мы с Георгиевым соревновались, кто больше принесет белых. Пока счет был семь — пять в его пользу. Однако в ту осень всех победил художник Валера, сожитель Топорковой из первого коттеджа. Однажды он прибежал из леса с выпученными глазами. В руках он держал рубашку, завязанную наподобие торбы, и в ней было десятка три боровиков.
— Присел за одним — а там их видимо-невидимо! — рассказывал, заикаясь, Валера. — Второй раз в жизни пошел в лес!
— Дуракам везет, — сказал Жора и удалился, насвистывая, в сторону буфета.
— А я за орехами хожу, — хохотнул Старшина, сидевший, по обыкновению, на скамейке у песочницы. — Вишь, сколько?
Он показал мешочек с орехами.
Пару часов назад на выходе из леса мне на глаза попался Цыбин с тачкой, полной камней. Он строил баню и собирал возле речки камни для парной.
— Старшину видел? — спросил он.
— Нет, — сказал я.
