— Если бы я кончил гимназию, — уставил Северьянов черные большие зрачки в лицо Дьяконову, — я бы не пошел просить у вас место учителя.
— Вот как? — показал мокрые хрящеватые ноздри кадет и, мягко махнув над столом ладонями, с пристальным любопытством всмотрелся в Северьянова. — А чем бы вы занимались тогда?
— Я бы пошел в университет доучиваться. — И себе сказал: «Из носа течет, а говорит свысока». Северьянов считал чванство самым контрреволюционным признаком в человеке.
— А я полагаю, — вмешался Баринов, — не дело нам Северьянова стричь под одну гребенку с барышнями. Он как-никак, а защищал родину, два тяжелых ранения имеет…
— И ваш родственник? — бросил, как палку в колеса, кадет. Баринов, вздрогнув, притих.
— Кровное родство, — шмыгнул носом и развалился на своем кресле Гедеонов, — при известных обстоятельствах ни к чему не обязывает: общая колыбель детства создает лишь одинаковые привязанности и привычки. Настоящее же родство — в единстве убеждений, приобретенных длительной совместной борьбой и жертвами во имя высоких общих идеалов.
Говоря это, Гедеонов с достоинством помахивал пенсне на шнурке. Дьяконов тихо наклонился над столом и каким-то робким фальцетом пропел:
— Если в нервах и крови не утрачено накопленное предками, то кровь крепче всего соединяет людей.
«Нашли время, чертовы куклы, философию разводить! — с нетерпением подумал Северьянов. — Кончайте поскорей волынку с моим заявлением! — Стиснув зубы почти до скрипа, скользнул злым взглядом по восковому длинному носу Дьяконова: — У этого кадета глаза за носом ничего не видят».
А Дьяконов в эту минуту, казалось, совсем забыл о присутствии Северьянова и перебирал уже какие-то бумаги на столе.
— Я предлагаю, — выговорил твердо Баринов, — назначить Северьянова в Пустую Копань. Пусть там в лесной глуши медведям да дезертирам свою большевистскую программу разъясняет.
Дьяконов с ядовитым умилением сузил сухие глаза:
— В Пустую Копань? Но туда уже намечена кандидатура.
— Эта ваша кандидатура совсем не имеет специального образования.
Дьяконов глянул на Северьянова опять из-под стекол пенсне:
— Прошу вас на минутку оставить нас.
Когда Северьянов вышел, кадет привстал и положил костлявые ладони на стол.
— Вы настаиваете?
— Совершенно категорически.
— Кроме родства, какими мотивами располагаете?
— Северьянов имеет хотя и экстерное, но специальное образование. И повторяю: он фронтовик, дважды тяжело ранен.
Вытянув из острых плеч худую тонкую шею, кадет пропел с поклоном:
