— Что вы передо мной руки по швам, будто я генерал?.. Вас просят в школьный отдел. — А себе сказала: «И по глазам, и по лицу настоящий цыган, только бы кнут в руки».
Северьянов, не глядя на девушку, молча и твердо прошагал мимо нее. Переступив порог двери, обернулся, бросил с растерянной улыбкой:
— Спасибо!
В кабинете заведующего школьным отделом за большим письменным столом, застланным красным сукном, сидели самые знаменитые тогда в Н-ском уезде земские деятели. На председательском месте возвышался Дьяконов, учитель гимназии, математик, он же лидер местной кадетской организации, заведующий школьным отделом земской управы. Перед ним возле стола — Гедеонов, преподаватель шестиклассного городского училища, пока еще не определивший четко свою политическую линию. У стола сбоку сердито кусал губы Баринов, старый земец, сочувствующий эсерам, член президиума губернской земской управы, бывший учитель Северьянова, его земляк и дальний родственник.
Умное сухое лицо кадета, с тонкими преждевременными морщинами, носило отпечаток жестокости, очень плохо сочетавшейся с его вкрадчивыми и мягкими манерами.
В пытливых веселых глазах Гедеонова через стекла пенсне светилось любопытство и глубоко затаенная хитрая улыбка. Он спокойно курил папироску и пристально всматривался в Северьянова.
Баринов выглядел так, будто его только что чем-то обидели. Действительно, он выдержал сейчас бой с Дьяконовым, который категорически возражал против назначения Северьянова на должность учителя.
И Дьяконов и Гедеонов были спокойны. Баринов волновался. Он один знал, что Северьянов, заподозренный в поджоге гумна местного попа, был исключен из четвертого класса высшего начального училища Подозревали же его в этом потому, что незадолго до пожара поп поставил ему «кол» после ответов на вопросы о «предопределении» божьем. Отец Петр вообще считал Северьянова еретиком и не любил особенно за то, что тот своими вопросами на уроках закона божия часто ставил законоучителя в тупик, заставлял краснеть перед всем классом. Северьянову приписывали также и то, что он будто бы запустил коркой хлеба в лысую голову законоучителя, когда тот, наклонившись над журналом, выбирал, кого бы ему вызвать к доске… И вот теперь этот «еретик» предстал перед школьным начальством.
Дьяконов, щуря глаза и как-то странно вытягивая шею, вежливо предложил Северьянову сесть. Зловещий блеск его стекляшек пенсне не обещал ничего доброго. После небольшой паузы Баринов сердито и в то же время как бы в шутку выговорил:
