– Мы были сообщниками в борьбе против всего мира. Мы держались за руки, гуляли по Метрополитен-музею и говорили о том, как вместе убежим. Мы спланировали весь маршрут. Должно было состояться Большое путешествие – ну, ты понимаешь, – чтобы посетить все дивные места и посмотреть все красоты. Мы собирались в Вену поближе поглядеть на «Поцелуй» Климта во дворце «Бельведер», а потом на карнавал в Венецию. Когда мы наконец станем свободными.
Луиза вспоминает Виргила Брайса на железнодорожном мосту.
– В любом случае, – говорит Лавиния, – мы так никуда и не поехали.
– А что произошло?
– Не произошло ничего. Он просто стал скучным. Вот и все.
– И когда?
Лавиния фыркает:
– Пару лет назад. В любом случае это не важно. Я же тебе говорила. Он скучный. У него теперь даже есть «Фейсбук». По крайней мере, кажется, еще есть. Я-то не знаю. Он меня забанил.
Блики от снега сверкают у нее на щеках. Губы у нее красные.
– Господи, я надеюсь, что он меня ненавидит, – внезапно произносит Лавиния.
– Почему?
– Это значит, что о тебе еще думают. – Лавиния выдыхает дым.
Лавиния перегибается через забор.
– А ты когда-нибудь влюблялась?
Луизе приходится над этим подумать.
– Не знаю. Может быть.
– Не смеши меня. Когда ты знаешь, то знаешь.
– В Нью-Йорк я приехала не одна, – отвечает Луиза. – Я была в него влюблена. Кажется.
Луиза никогда не говорит о Виргиле Брайсе. Но опять же – никто и не спрашивает.
– А он в тебя?
– Да.
– А где он сейчас?
– Не знаю. Я его забанила.
– Он разбил тебе сердце?
– Не знаю. По-моему, я ему сердце разбила.
Лавиния хлопает в ладоши.
– Я так и знала! Так и знала! Ты прямо крохотная роковая женщина.
– Вообще-то нет.
– Такая вся тихая, неприступная и загадочная – Господи, я так и знала. Как только тебя увидела…
– Да нет, точно – нет.
– Я подумала… мужчина из-за такой вот женщины вскрыл бы себе вены.
– Он не вскрыл, – произносит Луиза. – Но однажды грозился.
Лавиния хватает Луизу за руку.
На какую-то секунду Луизе кажется, что она слишком много наговорила, что она шокировала Лавинию, что она слишком разоткровенничалась, как это часто случается, отчего в комнате повисает молчание, все хотят сказать что-нибудь утешительное, и всем тебя становится жаль, и все тебя ненавидят.
И тут Лавиния принимается хохотать.
– Господи Боже, как же я тебя люблю.
На глазах у нее слезы. Ее всю трясет. Она прямо-таки вцепляется в руку Луизы.
Луиза не может сдержаться. Она тоже хохочет.
Никогда не было так весело.
Однако с Лавинией на этом мосту, который гораздо выше и ярче любого моста в Девоншире, все остальные кажутся чуточку менее реальными. Все о другой Луизе – Луизе с серовато-каштановыми волосами, с кривоватой улыбкой, немного полноватой, которую по-настоящему полюбил бы только сжалившийся или сумасшедший – полнейшая выдумка.
