– Да ничего, – отвечает Лавиния. – Глупость сплошная. Все в прошлом. Для меня он – ничто. Мне плевать на него.
– Погоди, а вы с ним…
Лавиния молчит. Как всегда, отбрасывает назад волосы.
– Это не важно. Давай сделаем селфи. Освещение хорошее. У тебя шикарная кожа. Жаль, что у меня не такая. Господи, я тебя ненавижу.
– Извини, – произносит Луиза. – Я не знала. Если бы знала, то не разговаривала бы с ним.
– Можешь и поговорить. Мне все равно. На него мне плевать. Он… он нормальный, он скучный, он хочет обычной жизни с обычной подружкой, с которой, знаешь, можно пообедать и все такое. Это его право.
Лавиния тушит сигарету в снегу. Она шипит, а потом гаснет.
– Хочешь, я расскажу тебе смешную вещь, Луиза?
– Какую?
– Он единственный, кого я когда-либо по-настоящему любила.
Лавиния опирается на забор, смотрит на реку, так что Луиза не видит ее лица и не может определить, искренне та говорит или нет.
– Ну, разве не глупость? – спрашивает Лавиния.
– По-моему, не глупость.
Лавиния резко оборачивается.
– Потому что ты думаешь, что он того стоит?
– Нет, конечно, нет. Я хочу сказать… – Луиза соображает, как бы правильнее выразиться. – Люди влюбляются по самым разным причинам.
– Он писал письма. Вот почему. Ты не думаешь, что это глупая причина?
– По-моему, все зависит от писем.
– В том смысле… мы были детьми. Типа… лет шестнадцати. Я училась в школе «Чепин», а он в «Коллегиате», и водили нас на одни и те же праздники. И всякое такое.
– И всякое такое.
– Ну вот, мы обменялись телефонами или чем-то там еще, и он спросил, можно ли ему иногда написать мне письмо. Типа… с марками и всем прочим. Я не ожидала, что он напишет. Люди никогда не делают того, что говорят на словах. – Лавиния поднимает глаза. Лицо у нее белое от холода. – В смысле… нормальные люди. Не такие, как мы. – Она улыбается и прямо расцветает в лунном свете. – Мы с тобой держим слово. Мы говорим – будем читать стихи у моря. Мы говорим – проникнем в парк «Хай-Лайн». И мы это делаем. Вот и он тоже делал. Тогда Рекс был реальным человеком.
Лавиния успевает извести полпачки сигарет.
– Иногда он сам их доставлял. Писал гусиным пером. Зелеными чернилами. С сургучной печатью. Оставлял их у нашего привратника. У него дольше всех даже не было «Фейсбука» – насчет него у него тоже был целый комплекс. Ему хотелось носить наручные часы. Господи… да он все пользовался телефоном-раскладушкой. Я это обожала.
Она медленно выдыхает. Где-то вдалеке по всему городу один за другим гаснут огни.
