— Опасная точка зрения, брат Улферт, — сказал я. — Приводит государство в хаос. В начале разговора ты обмолвился, что подозреваешь некоего человека. Назови его.
— Единственный человек, который обрадовался бы смерти Иоанна Скотта, это брат Тегван.
— Серьёзное обвинение, — сказал я. — Все уверены, что брат Тегван ученик Иоанна Скотта. Я видел, как он неподдельно рыдал в ногах у Его Высокопреосвященства архиепископа Кентерберийского, прося найти и наказать убийцу Учителя. Если это клевета, брат Улферт, тебе несдобровать.
— Иуда тоже рыдал на плече у Спасителя и клялся в вечной любви в ночь Искупления. Брат Тегван, конечно, не Иуда, но именно с ним Иоанн Скотт чаще всего беседовал в Малмсбери. Думаю, что брат Тегван очень хорошо понимал, на какие высоты поднимается Эригена в своих рассуждениях, к самому краю того самого ничто, не сути, где наши привычные образы рассеиваются и теряют понятное нам содержание. Ведь не зря все философы мира едины всегда только в одном: выразить божественный дух человеческими словами почти невозможно. Это путь, который может увести от бога к самому себе. Думаю, что брат Тегван испугался.
— Испугался чего? — спросил я. — Полёта философской мысли?
— Я думаю, что он испугался последствий, — сказал брат Улферт. — Что Учителя подвергнут гонениям, книга «Перифюсеон» будет запрещена и сожжена, как это было с трактатом «О божественном предопределении», пройдут годы, и учение Эригены сотрётся из памяти, будто его и не было вовсе. Если же Учитель умрёт мученической насильственной смертью, есть шанс, что память о нём сохранится. Согласись, что, возможно, тот же мотив руководил и Иудой, когда он предавал Христа. Предавал, чтобы не забыли.
— Но ведь брат Тегван был в аббатстве Гластонбери, когда умер Эригена, — сказал я. — Это не очень просто, но можно проверить, когда он его покинул.
— В этом нет нужды, — сказал брат Улферт. — Брат Тегван вернулся в Малмсбери примерно через неделю после смерти Иоанна Скотта. Он сообщил нам всем, что по дороге сильно заболел и несколько дней провёл в беспамятстве в одной деревне. Недомогание было такое тяжёлое, что он даже не запомнил названия этой деревни.
— Странное совпадение, — сказал я. — Однако пока ты меня ни в чём не убедил. В любом случае, как ты понимаешь, я доложу, что ты являешься «circatores» архиепископа Реймсского. Полагаю, что тебе прикажут покинуть монастырь и остров.
— Я понимаю, — сказал брат Улферт. — После смерти Эригены мне нечего делать в Малмсбери.
