На берегу с утра начались завершающие работы.
Присутствовал здесь и Назимов. Ему и трём офицерам Миклухо-Маклай показал место под большим деревом, где в случае непредвиденных обстоятельств будут зарыты дневники и научные заметки, наглухо закрытые в медных цилиндрах. Они могут пролежать здесь несколько лет, великий князь Константин Николаевич перед уходом «Витязя» из Кронштадта пообещал, что через год или два русский военный корабль непременно посетит место пребывания Маклая на Новой Гвинее, и если исследователя не будет в живых, достанут его рукописи и передадут Русскому географическому обществу. Для указания места, где должен будет спрятан этот научный клад, на коре дерева была вырезана крупная стрела.
— В недавние времена, — сказал лейтенант Чириков, — закончивший установку мин, — таким образом пираты скрывали сундуки с сокровищами.
— Научные наблюдения, — отозвался Назимов, — тоже своего рода сокровища.
— Благодарю вас, Павел Николаевич, — взволнованно сказал Миклухо-Маклай.
— Помилуйте, за что? Я рад быть вам полезным, и все мы... все мы искренне желаем вашего триумфального — да, именно так — возвращения на родину.
Работы подходили к концу. Был сооружён флагшток. Устроили даже солнечные часы. Хижина была завалена вещами.
На следующий день, когда на корвете стали поднимать якорь, Маклай приказал Ульсону спустить трёхцветный торговый флаг. Тот решительно направился к флагштоку, но почему-то мешкал. Корвет медленно разворачивался. Флаг по-прежнему развевался высоко, хотя Ульсон стоял у флагштока. Пришлось подойти к нему. Он плакал, как ребёнок, утирая слёзы кулаком и хлюпая носом. Бедный Ульсон! А ведь до сих пор он храбрился.
На соседнем мыске показалась группа туземцев. Они то ли бурно жестикулировали, то ли исполняли какой-то танец. Остановились, повернувшись лицами к хижине, посовещались и скрылись.
Надо было срочно приводить в порядок вещи и готовиться к возможному визиту незваных гостей. Однако от усталости и двух бессонных ночей Маклай едва держался на ногах, голова кружилась.
Вскоре пришёл Туй. Без обычного добродушия, довольно бесцеремонно стал осматривать вещи, оставленные на земле, и попытался даже войти в дом. Пришлось остановить его жестом, твёрдо сказав:
— Табу!
Туй повиновался. Он всё ещё с трудом мог смотреть прямо в глаза Маклаю. Жестами спросил, вернётся ли большой плавучий дом, испускающий дым. Маклай отвечал утвердительно. Чтобы избавиться на некоторое время от его присутствия, Маклай, выучивший уже несколько местных слов, попросил Туя принести кокосовых орехов, подарив ему при этом красный лоскут. Он удалился.
