— Время есть! Как раз написать успеешь! — Макс с радостным возбуждением занялся нарушением правил. — Лора, у тебя просто криминальный талант!
Я молчала, старалась не думать о сгоревшей Брониславе Брониславовне Брочек, лучшем учителе, активно печатавшейся и отстаивавшей права и интересы молодых. То, что мы снова ехали в «Вечерку», несколько угнетало меня. Как будто я не просто усугубляла свою непонятную вину, но и окончательно подписывалась под собственным приговором. Если бы не активность Макса… Если бы не Макс… Что бы я тогда делала? Всё закончилось бы ещё в офисе у Лагунина. Увидев его труп с микрофоном, я сошла бы с ума и болталась бы где-нибудь в психушкиных коридорах… Господи, я теперь точно никогда не смогу жить нормально… Господи! Что же это такое? Почему я? Господи!!!
Ладно, «Вечерка» так «Вечерка».
Инга Васильевна встала из-за стола, увидев меня.
— Неужели снова? — спросила она с непонятной интонацией. Не то чтобы она радовалась… Но и сильно огорчённой назвать её было нельзя.
— Снова! Где наши производственные мощности? — заорал Макс, наваливаясь на редакторский стол.
Инга Васильевна, не спуская с меня глаз, набрала номер и сказала в трубку:
— Организуйте компьютер и снимите с первой полосы материал о выставке… Действуйте по ранее оговорённому плану. Зелёную дорогу. Второе убийство…
Макс вышвырнул меня в коридор. За дверью уже топтались сотрудники, со странной уважительностью расступившиеся передо мной.
Потом мы приехали в редакцию к Лёве. Макс высадил меня и умчался. Я долго соображала, к кому идти сначала — к Рушнику с заявлением о том, что задание провалено, или к Лёве с объятьями и в поиске утешения.
Пошла к Лёве и обнаружила Рушника. В кабинете у шефа было совещание, все редакторы отделов сидели, — лица ответственные, волевые и внимательные, — строчили указания. Лёва раскачивался в кресле и держал макет журнала. Увидев меня, редакторы заметались взглядами. Заулыбались. Лёва поморщился и нажал кнопку спикерфона:
— Лена, ты уволена…
— За что, Лев Петрович? — голос Лены в динамике был грустным.
— Посторонним входить ко мне во время совещания воспрещается…
— Но… — Лена замялась. Она думала, что я не посторонняя.
Лёва вдруг побледнел.
— Дорогая, — сказал он мне вежливо, — есть ситуации, когда вторжение людей, не участвующих в процессе создания журнала, выглядит невежливо.
— Конечно. — согласилась я и почему-то сползла по стенке вниз. — Есть такие ситуации. Но, во-первых, я участвую в процессе… Пытаюсь. Во-вторых…
