— Не пойти ли нам куда-нибудь и не выпить ли по чашечке кофе? — предложил Макс. Не думаю, что Лёва его не слышал, но он не отреагировал. Он шёл всё быстрее и быстрее, и я поняла, что он не знает, куда идёт. Идёт просто так, чтобы избавиться от нас. Так продолжалось достаточно долго. Я побежала, проклиная всё на свете, — нужно было догнать его, попросить прощения и исчезнуть… То есть я должна, наверное, нырнуть в какой-нибудь чёрный переулок и просидеть там до утра, а утром сесть в первый попавшийся поезд и укатить без обратного билета на Северный полюс. Одно удерживало меня от всех разумных шагов и от одного неразумного — например, с крыши вниз головой, — то, что Лёва — отец моего ребёнка. И то, что мне было стыдно за себя и больно за него.
— Подожди! — закричала я, не справляясь с дыханием. — Мне нужно кое-что сказать тебе!
Лёва шёл очень быстро, почти бежал. Вокруг не было ни души, и наш марафон никого не интересовал. Мы были на обочине нормальной жизни с вечерними комедиями, ночным храпом, утренней яичницей. И вот тут, при мысли о яичнице, меня начало тошнить. Я сбросила скорость и прилепилась к стене. Со стороны это выглядело горько и поучительно — молодая, измученная жизнью девица, сгибаясь пополам, тащиться вслед за бегущим от неё красавцем мужчиной и молит, теряя голос: «Подожди!», а внутри неё — его ребёнок…
Рядом скрипнули тормоза. Безумный мотор. Из окна высунулись Макс и Инга Васильевна, замахали руками, но я не присоединилась к ним. Такси ещё немного попаслось рядом, потом рвануло вслед за Лёвой.
Я видела, как машина остановилась возле него, как выскочил Макс, замахал руками. Как выбралась красавица Инга Васильевна и протянула Лёве свою нежную руку. Лёва не поцеловал эту руку и даже не пожал, просто пошёл дальше. Момент поражения редакторши был так приятен, что у меня откуда-то взялись силы, и я восстановила первоначальную скорость. Вот я уже поравнялась с такси. Водитель — смутно знакомый — озадаченно ковырялся в дворниках, пользуясь минуткой, как все водители мира. Ему было всё равно, что с нами происходит. И мне ещё тридцать секунд было всё равно, что происходит с ним…
Вдруг я услышала визг тормозов, крик, глухой удар, шмяканье о мокрую брусчатку. Потом мимо меня на космической скорости пролетела неопознанная машина. А наш таксист остался лежать рядом со своим железным конём!
Он лежал. Я стояла. Рядом не было никого. Вы думаете, я бросилась бежать в припадке истерического ужаса? Нет. Вы думаете, я стала оказывать ему первую медицинскую помощь? Тоже нет. В любом другом случае я обязательно бросилась бы оказывать первую медицинскую помощь, если бы до этого не убежала в припадке истерического ужаса. Но здесь и сейчас я твёрдо знала, что водитель — мёртв и помощь ему теперь не нужна. И вот что. Я вдруг обнаружила себя за странным занятием. Я что-то искала. Не успела ещё душа несчастного водилы отлететь в небеса, а я уже шарила рядом с его телом по мокрой утренней брусчатке… Подбежавший Макс пытался оттащить меня от машины, громко ругался, Инга Васильевна возбуждённо сверкала глазами и курила, а Лёва пристально смотрел на меня. А я искала. Боги, ну что я могла там искать? Окна вокруг зажглись и доверху наполнились головами любопытных, немедленно набежали робкие, но ответственные прохожие с советами, а я никак не могла остановиться. Даже если бы я хотела сейчас уйти, я бы не смогла это сделать. Моё уставшее, измочаленное тело было намертво скручено этой очередной безумной задачей.
