— Купите завтра «Вечерку» и посмотрите.
Нас отвели в соседний кабинет и попросили «подождать». Нестреляный охранник всё время пытался приоткрыть дверь и посмотреть на Ингу Васильевну.
Макс сел рядом со мной:
— Должен с тобой объясниться. Всё не совсем так, как ты думаешь. Времени не было предупредить…
Инга Васильевна проволокла по столу пепельницу к себе и закурила.
— Может быть, у них здесь «жучки» в каждый стул вмонтированы? — Макс крикнул это в сторону двери, и нестреляный немедленно захлопнулся.
Помолчали.
— Хуже, чем мне сейчас, быть просто не может. Куда ни посмотри, Наташа, всюду — крах, крушение и конец.
Макс внимательно наблюдал за мной, Инга Васильевна тоже — и это было отдельной пыткой, на десерт. Они о чём-то разговаривали. Пытались втянуть в трёп меня — не втягивалась. Потом дверь распахнулась, и вошли Лёва и капитан Ковальчук! За ними топтался нестреляный и ещё какие-то местные парни.
— Мне всё рассказали, — Лёва улыбнулся одними губами, очень бледными и сухими. — Я уговорил капитана Ковальчука отпустить тебя домой. Ты ведь не преступница…
— Правильно, Лев Петрович! — заорал Макс, вскакивая. — И мы не преступники! Преступники, как показывает практика, обычно не попадаются. Или их просто плохо ловят? Рад приветствовать вас!
— Ты ведь не преступница! — в глазах у Лёвы светился нездоровый блеск, а голос был очень тихим. — Ты — просто маленькая дрянь, проститутка…
— Я не проститутка, — прохрипела я.
— Она — не проститутка! — немедленно вклинился Макс. — Она ничего не знала… Это была шалость. Мы с Ингой Васильевной нуждались в эмоциональной поддержке кого-то третьего. Я обманным путём выманил вашу супругу из дому и даже не успел сделать ей ни одного гнусного предложения…
Все слушали Макса очень внимательно, особенно парни, которые нас сегодня арестовали, и Инга Васильевна. Но Лёва не слушал.
— Ты просто…
Он недоговорил, развернулся, задевая плащом мебель, и быстро пошёл по коридору. Мне нечего было делать рядом с Максом. Я пошла за Лёвой.
Странно, что милиция на меня не реагировала. Никто не спрашивал пропуск, не интересовался, не собираюсь ли я бежать за границу… Я шла вслед за широкой Лёвиной спиной, не могла её догнать — да и не пыталась, и все вокруг молчали.
На улице было ещё темно. Осенью поздно встаёт солнце. Лёва вышел из здания Правды и Возмездия и пошёл куда-то, не оглядываясь. Я чувствовала себя брошенной собакой, грязной, омерзительной и смертельно больной. Кажется, надо мной даже гудели мухи… Лёва шёл и шёл… А сзади меня вдруг окликнули. Инга Васильевна — прекрасная, как Венера, и Макс.
