— Мамочки? — спросила я. — Это вряд ли.
— Нет, я хотела сказать… — она осеклась, озадаченная, растерянная, печальная.
Как же хорошо была мне знакома эта святая троица чувств. Я наблюдаю их постоянно. Я пожала плечами, не имея ни малейшего представления, о чем она говорит.
Между нами повисла мучительная, дрожащая тишина. Прошло будто бы несколько суток, прежде чем Джун Маллер захлопнула лежавшую у нее на коленях папку и преувеличенно широко мне улыбнулась.
— Ну, Элеанор, как у вас дела? С момента последнего посещения Хизер ничего не изменилось?
— Все хорошо, Джун, я ни в чем дополнительно не нуждаюсь и полностью интегрировалась в общество, — ответила я.
Она едва заметно улыбнулась.
— На работе все нормально? Насколько я понимаю, вы… — она опять заглянула в папку, — работаете в офисе, да?
— На работе все в порядке, — заверила ее я, — все в полном порядке.
— А дома? — спросила она, оглядывая комнату.
Ее взгляд задержался на большом зеленом пуфе в виде гигантской лягушки — одно из пожертвований той самой благотворительной организации, которая предоставила мне всю мебель. За минувшие годы мне очень полюбились и эти глаза навыкате, и огромный розовый язык. Как-то ночью, после некоторого количества водки, я нетвердой рукой нарисовала на нем маркером большую комнатную муху, Musca domestica. Сколь-нибудь заметных способностей к живописи у меня нет, но, по моему скромному мнению, натура была воспроизведена весьма точно. Я чувствовала, что этим действием я как бы заявляю свои права на этот предмет, что я из чужого и подержанного делаю его новым. Кроме того, лягушка выглядела голодной. Джун Маллен, казалось, не могла отвести от нее глаз.
— Дома, Джун, все тоже в полном порядке, — повторила я, — счета оплачиваются вовремя, с соседями у меня сложились самые сердечные отношения, мне здесь очень хорошо.
Она полистала мое дело и вздохнула. Я прекрасно знала, что она собирается мне сказать, — ее голос переменился, в нем появились сомнение и страх, что всегда предшествовало разговору на эту тему.
— Правильно ли я понимаю, вы по-прежнему не желаете знать ничего ни о том случае, ни о вашей матери?
Она больше не улыбалась.
— Совершенно верно, — ответила я, — в этом нет необходимости — я разговариваю с ней раз в неделю, вечером каждую среду.
— В самом деле? Спустя столько времени это все еще происходит? Интересно… вы имеете желание… поддерживать эту связь?
— А почему нет? — скептически спросила я.
