!
Еще одно слово, которое мне потом пришлось смотреть в словаре.
— Я просто хотела пощадить твои чувства. В некотором роде это донорство было… вынужденным, скажем так. У меня в этом деле не было выбора. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я ответила, что да, но я лукавила.
— А где он живет, мамочка? — спросила я, чувствуя прилив смелости. — Как выглядит, чем занимается?
— Как он выглядел, я не помню, — пренебрежительно ответила она скучающим тоном, — но от него исходил запах амбиций и сыра «Рокфор», если это тебе о чем-то говорит.
Мое лицо, по всей видимости, приняло озадаченное выражение, потому что она нагнулась ко мне и оскалила зубы.
— Подобно этому плесневому сыру, дорогуша, он вонял тухлятиной.
Она на несколько мгновений умолкла и вновь обрела привычное хладнокровие.
— Мне неизвестно, Элеанор, жив он или мертв. Если жив, то наверняка сколотил приличное состояние за счет сомнительных, безнравственных средств. А если мертв — на что я очень надеюсь, — то точно томится в седьмом круге ада и варится в реке из кипящей крови и огня под язвительные смешки кентавров.
В этот момент я поняла, что спрашивать, не осталось ли у нее фотографий, видимо, не стоит.
Вечер среды. Мамочкино время. Как бы я ни хотела обратного, ей, в конечном счете, всегда удавалось до меня добраться. Я со вздохом выключила радио, понимая, что теперь придется дожидаться воскресного выпуска, чтобы узнать, удачно ли созрел яблочный сидр Эдди Гранди. Меня пронзила вспышка отчаянного оптимизма. А если бы мне не нужно было с ней говорить? Если бы я заговорила с кем-нибудь еще, с кем угодно?
— Привет? — сказала я.
— Привет, золотце, это я. Какова погодка-то, а?
В том, что мою мать поместили в специальное учреждение, ничего удивительного нет: любой согласится, что с учетом характера совершенного ею преступления это было неизбежно. Но она зашла слишком, чересчур далеко, подражая интонациям и жаргону тех мест, где ее держали в заключении. Я предполагала, что это помогает ей ладить с ее сокамерниками, а возможно, и с персоналом. А может, она просто так развлекалась. Мамочка без труда копирует любой акцент, но она и вообще разносторонне одаренная женщина.
Я приготовилась к этому разговору и была начеку — в общении с ней без этого не обойтись. Она серьезный противник. Вполне возможно, что с моей стороны это было безрассудством, но я все же сделала первый шаг:
— Знаешь, мамочка, после нашего разговора прошла только неделя, но она показалась мне вечностью. У меня была куча работы, и я…
