– Может, и так, у них своих домов нет, готовить некому…
– Становись! – прервала их разговор команда, и стрельцы, оставив свои дела, бросились в строй.
Едва они успели построиться и выровнять ряды, как мимо них проскакала кавалькада из богато одетых всадников. Одни были в шитых золотом кафтанах, другие в блестящих доспехах и все на добрых аргамаках. Доскакав до середины строя, они осадили коней и развернулись к евшим их глазами служивым. Затем вперед выехал молодой человек, одетый проще других, но на таком великолепном жеребце, что и царю впору. Впрочем, его тут же узнали, ибо это и впрямь был государь.
– Здорово, стрельцы! – звонко крикнул он.
– Здравия желаем вашему царскому величеству! – проревела в ответ недавно заведенное в царских полках приветствие добрая тысяча глоток.
– Благодарю за службу!
– Ура! Ура! Ура!
Под крики стрельцов царь повернул коня и, помахав на прощанье рукой, поскакал дальше. Кавалькада двинулась за ним, и перед стрелецким строем остался только полуголова Пушкарев.
– Вот что, служивые, – объявил он, едва стихли крики, – за то, что потешили вы царя-батюшку учением военным, жалует он вас вином, хлебом и мясом. Хотя, верно, сами уж учуяли. Ну-ка, шагом марш к котлам! Да не толпитесь, оглоеды, всем хватит.
Стрельцы, повеселев, зашагали в сторону костров, где для них варилось и жарилось угощение. Как выяснилось, государь не поскупился. На каждый стрелецкий десяток пришлось по зажаренному целиком на вертеле барану да по полуведру хлебного вина, и это не считая вареной в котлах говядины, да еще по караваю хлеба каждому ратнику. Неподалеку от стрельцов расположились солдаты, а следом за ними драгуны и напротив – рейтары. Посреди лагеря были накрыты столы для царя и его ближних бояр и полкового начальства. Время от времени оттуда выкликали отличившихся на учении ратников и потчевали их с царского стола. Потом говорили, что некие вызванные вместе драгуны и солдаты едва снова не подрались, но государь не осерчал на них, а, напротив, смеялся и даже поднес каждому по чарке из своих рук, велев помириться. Таковой чести не всякий боярин удостаивался, так что польщенные царской милостью служивые тут же помирились и обнялись, не забыв при этом посулить на ухо противнику вдругорядь переломать кости.
Чернобородый Семен пил и ел в три горла, пока было куда, а затем, икнув, посетовал:
– Я слышал, что немцам по барану каждому дали и вина без меры наливали!
– Откуда слышал-то, – усмехнулся Игнат, – ты же не отходил никуда?
