По лицу поручика было видно, что переживает за потери, но глаза не прятал и смотрел не мигая.
– Не журись, ротмистр, тяжело в учении, легко в бою!
– Поручик я, – вздохнул Федор.
– Я сказал – ротмистр, значит, ротмистр! Ишь чего удумал, с царем спорить!
– Что?.. Я… государь…
– Ладно-ладно, до Москвы доберемся, получишь указ на руки. Ты – ротмистр, прочих начальных людей – в поручики, а нынче… держи вот.
Повинуясь моему знаку, один из свитских вытащил загодя подготовленную шпагу с богато украшенным эфесом и с поклоном передал ее мне. Я принял оружие и тут же протянул его новоиспеченному ротмистру. Панин осторожно, как святыню, принял награду и, вынув ее из ножен, истово приложился губами к клинку.
– Ну что же, – продолжал я, – драгуны с солдатами экзамен выдержали, что про пушкарей скажете, господа большие начальники?
– Пушкари работали хорошо, – важно заметил Гротте, – я побывал во многих сражениях, но никогда не видел ничего подобного. Могу, не кривя душой, сказать вам, ваше величество, что ваша артиллерия – лучшая в Европе!
– Так уж и лучшая? – усмехнулся я в ответ. – А кто говорил, что короткие шестифунтовые пушки никуда не годятся?
– И сейчас скажу, – пожал плечами полковник, – в любой другой армии они были бы почти бесполезны. Дело не в пушках, мой кайзер, дело в том, как вы их применяете. Пущенное в упор ядро сделает просеку во вражеском строю, а картечь и вовсе будет смертельна. А учитывая, с какой скорострельностью они могут давать залпы, – ваша армия непобедима!
– А пороху пожгли… – вздохнул долго молчавший Вельяминов, – на немалый поход хватило бы. В думе коли узнают – с ума сойдут.
– А вот для того ты у меня в Пушкарском приказе судьей сидишь, – улыбнулся я, – чтобы те, кого это не касается, ничего не знали.
– Оно так, – тоскливо отозвался Никита, – в пушках я не больно-то разумею.
– А тебе зачем? Твоя забота – споры разбирать, а дело дьяки да мастера знают. Ну и я немножко!
К слову сказать, мой окольничий совершенно напрасно прибеднялся. Разумеется, в некоторых тонкостях он не разбирался, но учиться зазорным не считал, а потому не стеснялся спрашивать у более знающих людей. Что же касается управления людьми, тут он был на своем месте. Мастера пушечных дворов были сыты, одеты, исправно получали жалованье и потому место свое ценили. Из волостей и сел, приписанных к приказу, жалоб на него тоже не поступало, что по нынешним временам редкость. Иной раз мы с ним до хрипоты спорили, причем главным образом по поводу этого самого артиллерийского полка.
