Мне не нужно спрашивать, я и так знаю, что сейчас уже шестой час. Вокруг меня бурлит людская толпа. Все спешат в пригороды. Меня сдавили со всех сторон; пытаюсь удержаться на месте, вцепившись в поручень. В салоне плохо пахнет. От пассажиров пахнет потом, нечищеными зубами. Трудно рассчитывать на что-то другое в конце рабочего дня! Ко мне прижимается чье-то потное плечо, но отстраниться нельзя: некуда.
Конечно, странно, что Эстер не вышла на работу. Эстер всегда ходит на работу, даже в такие дни, когда с трудом встает, жалуясь, что у нее нет сил. И все же идет. Она работает усердно; она старается всем угодить. Очень хочет произвести хорошее впечатление на начальство и сотрудников, даже на Анну, хотя я не раз говорила ей, что это напрасная трата времени. Анне невозможно угодить. И все же совсем не похоже на Эстер не выходить на работу. Как бы я ни злилась на нее из-за того, что она подыскивает новую соседку – от ее предательства мне по-прежнему больно, – я совсем не хочу, чтобы Эстер попала в беду или потеряла работу, поэтому решаю ее прикрыть.
– Она заболела, – говорю я, не в силах придумать с ходу ничего лучше. – Бронхит или пневмония… – И я подробно описываю сухой кашель, похожий на крупозный. Рассказываю о желтовато-зеленой мокроте и о том, как Эстер не в состоянии встать с постели уже целые сутки. – У нее температура. Озноб. И все же утром она собиралась на работу, – добавляю я, напоминая о том, какая Эстер добросовестная и трудолюбивая; она хотела выйти на работу, несмотря на высокую температуру и озноб. – Должно быть, она почувствовала себя по-настоящему паршиво, раз все-таки не пошла.
Похоже, Анну ничем не проймешь. Она сурово заявляет: Эстер должна была позвонить и предупредить о том, что заболела.
– Странно, в субботу Эстер выглядела нормально, – продолжает она, как будто допускает – только допускает, – что Эстер вовсе и не больна.
– Все развивалось очень быстро, – лгу я. – Она свалилась с простудой.
– Подумать только! – отвечает Анна, а сама, наверное, думает: «Врешь ты все».
Возможно, у той кофейни даже есть название, но я его не знаю. Для нас это просто «кофейня на углу Кларк и Беруин». Так я называю то место, где мы с Эстер часто сидим. Для нас кофейне не нужно никакого названия. «Давай встретимся в кофейне», – говорим мы друг другу по телефону, и вскоре, словно по волшебству, обе оказываемся там. Кстати, это доказывает, что мы все-таки подруги… то есть были подругами. Мне казалось, я всегда знаю, о чем думает Эстер. Но теперь я уже ни в чем не уверена.
