Я не укрыла ее теплым одеялом, не принесла бульон. Другая соседка – хорошая соседка – наверняка сварила бы ей бульон. Другая соседка сказала бы: «Никуда я не пойду», хотя Эстер настаивала бы, чтобы я ушла без нее. «Ни за что на свете, Эстер. Мне гораздо веселее будет здесь, с тобой».
Но нет, таких слов она от меня не дождалась. Я сказала: «Ладно» – и поспешила уйти. Я даже не подумала, не лучше ли остаться.
Я громко чертыхаюсь, порезав указательный палец кромкой листа. Кровь капает на документ о движении денежной наличности и расплывается пятном.
– Черт, черт, черт! – повторяю я, понимая, что куда больше злюсь на Эстер, чем на досадное происшествие. Палец саднит, но гораздо больше саднит сердце.
Эстер хочет меня заменить.
На долю секунды я представляю себе мир без Эстер, и мне становится грустно.
– Неудачный день? – спрашивает чей-то голос. Я поднимаю голову и вижу, что на пороге стоит Бен, подбоченясь (последнее слово я тоже нашла на просторах Интернета; значит, руки у него на бедрах). Он видит, как кровь капает с моего пальца, и говорит: – Погоди, сейчас помогу.
На Бене тонкие хлопчатобумажные бежевые брюки и переливчатая рубашка поло. Одет он безупречно и выглядит потрясающе, хотя, скорее всего, на работу приехал на велосипеде – он часто так делает. У него гибридный велосипед «Швинн», который он ставит в хромированную ячейку на велопарковке возле здания и пристегивает велозамком. У него фигура бегуна, гибкая, но мускулистая. Он любит одежду в обтяжку – сшитые на заказ рубашки и узкие брюки. Наверное, ему хочется, чтобы все видели его ягодичные мышцы и мышцы живота. Во всяком случае, мне так представляется.
Не секрет, что я по уши влюблена в Бена. Я совершенно уверена, что об этом известно всем на свете, кроме него.
Бен достает из коробки бумажный носовой платок и прижимает к моему пальцу. Руки у него теплые, движения решительные. Он держит мою руку в своих, совсем рядом с моим сердцем. Он с улыбкой дергает меня за руку, заставляя поднять ее повыше.
– Считается, что так кровотечение скорее остановится, – говорит он, и я впервые за долгое время тоже улыбаюсь. Мы оба прекрасно знаем: еще ни один человек на свете не умер от потери крови, порезавшись бумагой. Единственное последствие – пятна на дурацких финансовых документах; потом их без труда можно замазать. Ну а со мной все будет хорошо. – Извини, что вчера тебе не перезвонил, – продолжает Бен. – Что там у вас стряслось? – Он захватил с собой мою записку: «Нам нужно поговорить как можно скорее».
