— Привет, папа! Ты все спишь?
Мистер Томпкинс открыл глаза и увидел прямо перед собой своего сына.
— Добро пожаловать! — улыбнулся он. — А где мама? Она поехала в аэропорт встретить тебя.
— Жаль! Она, по-видимому, встречает не тот рейс, а я не знал, что меня встретят, и сел в автобус. Надеюсь, она скоро вернется.
— Ох, уж эти мне женщины! — вздохнул мистер Томпкинс. — Вечно они все путают. Садись и рассказывай, как твои дела.
Он внимательно посмотрел на сына и поразился, как сильно тот изменился за какой-нибудь год с небольшим. Перед ним стоял не атлетически сложенный молодой человек, готовый от полноты жизни разразиться смехом по малейшему поводу, а изможденный юноша с ввалившимися щеками и печальным взглядом.
— Ты болен? — с тревогой спросил мистер Томпкинс.
— С точки зрения медицины я вполне здоров, но последнее время чувствую себя скверно.
— Тогда дело поправимо, — приободрился мистер Томпкинс. — Ты, должно быть, перезанимался, да и кормили тебя в аспирантском общежитии скорее всего неважно. Ну да ничего! Мама зажарит для тебя сегодня вечером великолепный бифштекс. Ты и сам не заметишь, как мы с мамой тебя вылечим.
— Но я не ем теперь бифштексы и мясо вообще, — печально произнес Уилфред. — Я живу на масле и водке.
— А что случилось? Почему врачи не могут помочь тебе, если у тебя какие-то неприятности с желудком или пищеварением?
— Нет, врачи тут бессильны и, если смогут помочь, то не скоро.
Единственный человек, кто мог бы мне помочь, это индеец-проводник с верховьев Амазонки, но, к сожалению, он умер.
— Что-то я не могу взять в толк, — признался мистер Томпкинс. — Какую медицинскую помощь ты можешь рассчитывать получить от индейца-проводника, если только он не колдун? Из медицинских книг, которые я читал, известно, что колдовство может быть действенным средством лечения только психосоматических заболеваний.
— Лучше всего нам начать с самого начала, — предложил Уилфред. — Вскоре после прибытия в университет я встретил милую красивую девушку, что называется не от мира сего. Звали ее Вера Сапожникова. Мне кажется, что в одном из писем я упоминал ее имя. Она была дочерью очень богатого человека русского происхождения Ивана Титовича Сапожникова, владельца многочисленных обувных фабрик и сети магазинов, через которые он продавал свои изделия. Вскоре я пришел к заключению, которое ничто не могло бы поколебать, что Верочка — единственная девушка в мире, словно созданная для меня, а она исполнилась такими же чувствами ко мне. Мы стали поговаривать о том, что поженимся после защиты моей диссертации, какой у нас будет дом, мебель и о наших будущих детях. Верочка очень любила детей и надеялась, что у нас будет много наследников. Но тут возникла трудность.
