— Никакого конфликта интересов, — быстро сказал он. — Я никогда не представлял Хеймера ни по каким вопросам бизнеса. Просто его завещание было сдано мне на хранение, и я консультировал его по чисто техническим юридическим вопросам.
— Мне нравятся старомодные адвокаты, — сказал я. — Те, которые обирают пострадавших, помните таких?
Его лицо напряглось:
— Вам не следует прибегать к подобным оскорблениям, лейтенант.
— Вы представляли мужа Минервы, когда тот был еще жив?
— Правильно.
— Какова была стоимость его имущества, исключая налоги?
— Это зарегистрированный факт. Около пятисот тысяч долларов.
— Он же был богатым нефтепромышленником, не правда ли?
— Он сделал несколько неудачных инвестиций перед своей смертью. Я пытался его переубедить, но бесполезно: если уж он вцепился во что-то зубами, это было все.
— А как насчет отца Софии Платцер?. Какова была стоимость его имущества?
— Около пяти миллионов.
— И вы ведете дела Софии?
— Тоже правильно. Вы что, лейтенант, пытаетесь делать косвенные намеки?
— В моей голове пока полная мешанина, — сказал я. — Мне просто любопытно. У пяти человек из тех, кто собрался тогда у Минервы, вы являетесь юридическим представителем. Просто какое-то собрание компаньонов.
— Нет, этого не было.
— Они просто сидели за столом и все время друг друга оскорбляли.
— Что-то вроде этого. У вас есть еще что-нибудь, лейтенант? Я имею в виду что-нибудь конкретное.
— У Конни Эннис не было никакой причины убивать Хеймера, — сказал я. — Трудно поверить и в то, что такой повод мог быть у Лиз Стиллуэлл. Согласны?
— Полагаю, вы правы, — нетерпеливо согласился он. — Ну и что?
— А это означает, что его убили или вы, или один из ваших клиентов, — заключил я.'
Пока он обдумывал, что бы ему сказать в ответ, я вышел из кабинета. Сев в машину, я задумался о своем следующем шаге. Наверное, решил я наконец, надо пообщаться с природой, а где может быть лучшее место для этого, как не та проселочная дорога? Дом Скарлетт О’Хара — отличное место: там можно получить бесплатную выпивку, бесплатный секс, бесплатные сандвичи и — кто знает — может быть, даже удастся поиграть в теннис, если очень этого пожелать.
Я приехал туда ровно в полдень. Дверь мне открыла Лиз Стиллуэлл, единственной одеждой которой было черное бикини. Она густо покраснела, увидев меня.
— Я никогда не прощу Минерве то, что она сделала вчера, — сказала она. — Никогда!
— Но может, она сделала это в шутку.
— Какая шутка! Расстегнуть мне брюки и сдернуть их, потом стянуть трусы! Она сделала из меня круглую дуру.
