Анисья поняла, что переборщила с хлопком. Надо было потише, а она не рассчитала… Муж не на шутку разозлился. Как бы вгорячах не вздумал расквитаться с ней. Лучше уйти сейчас от греха подальше.
И она ушла на кухню.
Моторин сел на диван. Несколько секунд сидел в раздумье, оглядывая комнату, потом встал, поправил брючный ремень, достал из серванта флакон одеколона, вылил в пульверизатор.
Прошел на кухню, где Анисья чистила сковородку, и демонстративно начал прыскать на себя из пульверизатора одеколоном, бормоча:
— Вот… Вот мы как… Вот так…
Никита сбегал в комнату за зеркальцем, поставил его на стол к стене, осмотрел свое лицо, потрогал нос, уши, глаз, еще раз причесался, оглянулся на жену, опять поправил брючный ремень, надел фуражку набекрень и пошел в клуб, тихонько напевая:
Гулял я с ней четыре года,
На пятый я ей изменил,
Однажды в студеную пору
Я зуб коренной простудил…
Жена вздохнула и покачала головой:
Не зря говорят: чем человек ни старей, тем чудней.
После кино Моторин домой не спешил. Садился на скамейку поближе к женщинам, заговаривал с ними угощал их семечками.
Однажды молодая вдова Лапшова ради шутки пригласила его на дамский танец. Никита ради шутки пошел с ней танцевать. С тех пор то он пригласит ее, то она его. Услышала про то Анисья, пошла удостовериться собственными глазами.
В клубе она появилась в разгар танцев. Никита и вдова Лапшова в это время кружились в вальсе. Лапшова пышная, румяная, глаза озорные. Никита под хмельком, раскраснелся, из-под фуражки выглядывала седая челка, танцевал как молодой. Ничего не сказала ему Анисья, ушла домой одна. После этого вечера Моторин не обнаружил на обычном месте свою чистую одежду.
— Куда мои костюмы провалились? — спросил он жену.
— Куда надо, туда и провалились, — ответила она. — Не будет тебе новых костюмов.
— Во-он оно что-о, — с усмешкой протянул Никита. — А в чем прикажешь в клуб идти?
— В рубахе с рваными локтями, в штанах с залатанным задом и в брезентовых тапочках, — сказала Анисья, отвернулась к печке, начала подкладывать под таган дрова.
— Значит, хочешь пресечь?.. — Моторин оглядел себя. Одет он в рабочую одежду, и у нее были как раз те самые изъяны, о которых сказала сейчас жена. — Ничего у тебя не выйдет, не присекешь. Я и разувши в кино уйду.
— Иди хоть голый — тебе не привыкать. Хорошего костюма больше не получишь.
Никита стал ходить в клуб в рабочей одежде.
Вдову Лапшову приглашали на танцы молодые мужчины, и ее шуткам с Моториным постепенно пришел конец.
