Отец выслушал меня очень внимательно. Маруся тем временем одна работала на Могикане. Ох и рассвирепел же отец, когда узнал про фотографию! И принялся распекать не одну только Раису Демидовну, а и всех нас, даже и себя.
— Потому что все мы, — сказал он, — были равнодушными. А равнодушия никому нельзя прощать… Марусь, поработай-ка часок одна, а я пойду к Леокадии Андреевне! — крикнул отец Марусе.
Наверно, мне не надо было оставлять Могикана на одну Марусю — а ну как опять забарахлит… Но разве я мог удержаться, не побежать следом за отцом?
Лампадия Андреевна встретила отца вежливо, но не очень весело. Я шмыгнул на балкон, чтобы не мешать им. А отец не стал разводить антимонии — «как живёте?» и всякое такое. Он сразу сказал:
— Мне стыдно, Леокадия Андреевна, что за всё время я не выбрал и часа, чтобы поговорить с вами по душам. Кое-что Славка мне рассказал, но я хочу разобраться до конца в этом неприятном деле.
Лампадия скучно глянула на отца, а потом всё-таки улыбнулась. Мне с балкона всё было видно.
— Стоит ли ворошить прошлое? — неохотно проговорила Леокадия Андреевна.
— Стоит! Я должен узнать хоть теперь…
— Ну хорошо. Вы помните то время, когда Раиса Демидовна поселилась в нашей квартире?
Вот так штука! А я думал, что Раиса Демидовна жила у нас всегда.
— Помню, — кивнул отец. — Это было, вероятно, лет восемь назад.
— Тогда, может быть, вы помните и то, что ордер она получила на две комнаты: на ту, в которой живёт теперь, и на маленькую, в которой жила я. Потому что в ордер был вписан также её младший сын. Ему тогда было пятнадцать лет.
— Да-да, припоминаю. Только он ведь никогда там не жил.
— Не жил. Он не захотел жить с матерью и поступил в техникум в другой город, только бы жить отдельно. И управдому об этом написал.
Если бы я не захотел жить с отцом, это была бы для него большая беда. Но отец ведь — не Раиса Демидовна.
— Это была для неё большая беда, — продолжала Лампадия Андреевна, будто услышав, о чём я думал. — Сказать по правде, она очень недобрый человек, а потому и несчастный.
Это Раиса Демидовна — несчастная? Ничего себе!
— Правда ваша, плохо злым людям живётся, радоваться не умеют, — согласился отец.
Тут я подумал: а ведь и Лампадию Андреевну считали злой… Теперь-то я знаю, что это неправда. Но почему же и она не умела радоваться? Я затаил дыхание и слушал.
— А тут в наш город приехала я. И мне было совсем негде жить — ни родных, ни знакомых. Вот мне и дали эту самую комнатушку, которую Раиса Демидовна продолжала считать своей. И она с первого же дня возненавидела меня.
