В одной из комнат мы заказали для тёти Марины широкую и мягкую кровать, пусть спит спокойно. А блестящий паркет покрыли большущей шкурой белого медведя. Сначала она даже испугалась, решила, что живой медведь разлёгся на полу. И ещё заказали красивый шкаф, полный новой одежды, чтобы тётя Марина получше одевалась.
«Подумайте, что вам ещё нужно, тётя Марина».
«Да я уж и сама не знаю… Всё есть, сроду такого не имела… Вот разве что тапочки мягкие, чтобы ногам было тепло и удобно».
Раз — и около кровати стоят суконные тапочки на меху, как у бабушки Панчишиной.
«Ну, — сказала тётя Марина, — теперь и умирать не надо».
«Это ещё не всё». И мы повели её в другую комнату. Большую, солнечную, с балконом.
«Неужто всё это для меня одной?» — всплеснула руками тётя Марина.
«Для вас, — ответил ей отец. — Вы заслужили, всю жизнь честно работали».
От радости тётя Марина совсем растерялась, и я принялся командовать сам:
«Сюда, в угол, телевизор! Цветной! — Появился телевизор. — А сюда, к самому окну, аквариум с золотыми рыбками! — И тут же в просторном аквариуме, точно таком, как у нас в школе, заплавали, заиграли золотые рыбки — красотища! — А на середину комнаты — стол, большой, раздвижной, чтобы много гостей поместилось. И мягкие кресла!»
Я командовал, и всё появлялось. Я стал думать — что бы ещё заказать. Может, маленького робота? Пускай бы убирал квартиру, стирал бельё, варил обед! Но я засомневался, ещё напугаю тётю Марину… Пока я раздумывал, она тихонько сказала:
«Родненькие мои, ещё вот что я попрошу у вас: пусть на этой стене висят портреты моих сыновей и мужа».
И тут же на золотистой от солнца стене появилось три больших портрета: трое солдат в пилотках. Двое совсем молоденьких, а третий постарше, с усами. Мне тётя Марина не раз показывала их фотографии. Но здесь, на портретах, все они были будто живые.
«А может, мы их оживим, па? — шепнул я тихо. — Может, нам поможет майран?»
Трижды мы произнесли волшебное наше слово, и ещё трижды, и ещё… Но портреты не оживали.
Нет, не можем мы сделать тётю Марину совсем счастливой и весёлой, не можем.
Чтобы развеселить погрустневшую тётю Марину, мы вывели её на балкон. Она оглянулась вокруг, на красивые дома Весёлого, и заулыбалась.
«Как здесь хорошо! Я посажу на балконе цветы. Такие, чтобы вились кверху. Кручёные панычи, красную фасольку… Очень я их люблю…»
В ту же минуту зазеленели, потянулись вверх стебельки вьюнка и фасольки. Они расцветали у нас на глазах — синие бокальчики вьюнка и огненно-красные лодочки цветущей фасольки.
