Мы пошли вокруг чёрного дома. Отец тронул рукой чёрную стену и вдруг… исчез. Будто его и не было. Я закричал громко, во всю глотку:
«Не трогай дом! Скорее отойди!»
Отец оторвался от чёрной стены, и я опять увидел его. Бросился к нему. Он положил свою сильную руку мне на плечо и спокойно сказал:
«Не бойся, сын. Если мы сумели за одну ночь выстроить целых двадцать девять домов на Весёлом, то сумеем спасти и один пропащий. Даю тебе слово!»
Отец наморщил лоб и стал раздумывать. Я — тоже. Люди не видят этот дом, но он есть, хоть и чёрный. Ведь мы-то его видим!
«Хотел бы я знать, Ярослав, почему почернел именно этот дом».
«Наверно, потому, что последнее зерно я не посадил в землю, а просто бросил… Спешил. Может быть, оно испортилось?»
«Может быть. Но всё же кто-то в этом доме живёт», — сказал отец, присматриваясь.
Я тоже стал присматриваться. За окнами что-то шевелилось. Что-то громадное, чёрное. И я догадался:
«Я знаю. Здесь поселилось Чёрное Лихо».
«Боюсь, что ты угадал. Если здесь и вправду поселилось Чёрное Лихо, нелегко будет его одолеть».
«Но мы ведь знаем волшебное слово! Ты его не забыл?»
«Не забыл, Ярослав. Такие слова нельзя забывать».
Мы крепко берёмся за руки и подходим почти вплотную к чёрному дому, но так, чтобы не коснуться его. И тихо говорим:
«Майран».
Ничто не изменилось. По-прежнему чернеет загубленный дом.
Тогда мы громче:
«Майран!»
В чёрном доме что-то загудело — не громко, но угрожающе. Мне стало жутко, я весь похолодел. И ещё крепче сжал руку отца, чтобы он не догадался, как мне страшно. И мы в третий раз теперь уже прокричали наше волшебное слово:
«Майран!!»
Чёрный дом взревел чёрным голосом. И весь зашатался, ходуном заходил, даже несколько чёрных стёкол из окон вылетело и со звоном упало на землю.
И всё-таки проклятый дом не посветлел.
«Что же нам теперь делать, Ярослав? Не помогает слово…»
Я и сам не знал, что делать. И вдруг увидел: на том месте, куда упали разбитые стёкла, из-под земли вырастает какой-то странный серебристый стебель. Похожий на копьё. Он растёт очень быстро — большое серебряное копьё, и на конце его сверкает тонкий луч. Острый-острый.
Я подбежал к копью и попробовал поднять его. Куда там! Копьё было такое тяжеленное, как клин-баба, которым экскаваторщики разбивают зимой грунт. Этот чугунный клин-баба ростом с меня, сверху широкий, а снизу острый. Подвесят его к стреле экскаватора и долбят им мёрзлый грунт. Ка-ак жахнут, грунт сразу крошится — такой тяжёлый этот клин-баба. И копьё, что выросло у нас на глазах, не легче его.
