– Такая куча народу всегда еле тащится. А потом дорога петляет туда, сюда... туда, сюда... – и он своей ручкой, похожей на совковую лопату, изобразил, как петляет дорога. – Ну а мы – напрямки... Гораздо скорее выйдет...
Они разом повернулись и, не прощаясь, потопали прочь с дороги прямо в кусты. Мы тронулись дальше. Наши сопровождающие после разговора с гномами стали еще почтительнее поглядывать на Данилу. Мы продолжали неспешно трусить по дороге, отвечая на все требования Галла ускорить движение необходимостью беречь хрупкое здоровье нашего кота, который спал в своей сумке. Так что двигались мы неспешно и без приключений.
Окружавшие нас всадники не вступали с нами в разговоры и вообще держались нарочито почтительно. Однако ближе к вечеру я стал замечать, что один из гвардейцев пристально приглядывается к моей шпаге. Этот парень, на мой взгляд, лет около тридцати – тридцати пяти, постоянно держался слева от нас, строго придерживаясь нашего ритма движения. На его правом плече я заметил какой-то знак, вышитый золотой канителью.
Улучив момент, я спросил его:
– Как тебя зовут?.. – но он, бросив на меня странно напряженный взгляд, ничего не ответил.
На ночлег мы остановились, едва начало смеркаться. По всей видимости, шестиликий Галл понял, что ускорить наше продвижение ему не удастся, и решил дать отдохнуть своим людям; ведь двое суток от Черной скалы до Гавля они мчались, практически не отдыхая.
Гвардейцы, люди явно хорошо знакомые с походной жизнью, быстро разбили несколько палаток, одна из которых была весьма велика и внутри разделена на две половины. Подошедший Галл заявил, что это «помещение» есть резиденция принца, а он лично будет обеспечивать его безопасность. На что «принц» индифферентно заявил, что он чувствует себя в полной безопасности, только если белоголовый Илья и черный кот Ванька будут находиться от него не далее одного метра. Галл в очередной раз попытался вспылить и настоять на своих «правах», но, наткнувшись на жесткий взгляд и упрямо сжатые губы Данилы, только пробормотал:
– Принц, за эти несколько дней ты очень изменился... – А затем он оставил нас в покое. Гвардейцы развели перед нашей палаткой небольшой костер, и мы втроем уселись на траве возле него.
А еще через некоторое время трое гвардейцев, в числе которых был и заинтересовавшийся моим оружием, принесли нам ужин, состоявший из котелка гречневой каши, заправленной солидной порцией мяса, небольших лепешек и глиняной бутылки с «соком мандароны, столь любимым принцем». Расстилая на траве кусок полотна, долженствующий обозначать скатерть, гвардеец со значком на плече спросил:
