Из книги игрушек | страница 15



За два года мишка умял всё малиновое, кизиловое и абрикосовое варенье, все орехи и весь шербет. Но хитрый медвежонок проглатывал не всю банку сразу, а брал понемножку, чтобы было не очень заметно. Конфеты он таскал пригоршнями всего по нескольку штук зараз и так, потихоньку, полегоньку, съедал всё.



Чтобы спасти сладости, приготовленные для детей, пришлось выселить воришку на чердак. Но всё равно мишка и сейчас ведёт себя по-прежнему. Он тайком спускается с чердака. Мы его, правда, никогда не встречали на лестнице: мишка остерегается нас, а вот ребята несколько раз видели, как он подкрадывается к буфету, раскрывает банки и коробки, всё съедает и улепётывает обратно. По-видимому, детей мишка не боится.

Невозможно было не сослать его на чердак, так как у мишки научился уплетать сахар кудрявый барашек. А за барашком и мячик стал уписывать краденое варенье, конфеты, шоколад, пироги, пряники и пирожные. Даже мишка никогда не съедал так много, как сейчас поглощают маленькие и большие мячи, расположившиеся вокруг банок с вареньем и коробок со сладостями.

Папа никогда не наказывает ни мишки, ни ягнёнка, ни мячи. Он-то знает, что они должны расти, и поэтому оставляет буфет незапертым, крышки от коробок с конфетами приподнятыми, а банки незавязанными. Ведь у мячей нет рук, они не могут сами развязать верёвочку или открыть буфет. Но всё-таки когда-нибудь папа спрячется в буфет, устроит засаду, и когда мишка с барашком придут с ложечками в лапах, чтобы полакомиться, они увидят среди банок спрятавшегося папу.

Интересно, кто из них троих больше всего испугается и быстрей убежит: барашек, мишка или папа?

ПЕРЕД ФОТОГРАФОМ

Наш друг До́ру обещал детям сфотографировать их. В воскресенье утром они быстро умылись, не испуская обычных воплей, не капризничали, когда им очищали уши ваткой, не сопротивлялись, когда им вытирали нос и закапывали в ноздри мятные капли. Только Баруцу, верный своей привычке, всячески упирался, медлил, уверял, что «занят», и даже в это воскресенье пытался делать всё по-своему. Когда ему собирались мыть правое ухо, он упрямо подставлял левое, а вытереть ему нос удалось буквально в самую последнюю минуту. Баруцу всегда старается навязать всем свою волю. Кончается это тем, что его отчитывают и даже задают ему трёпку, то есть двумя пальцами, как цветок, прихватывают у него на голове три-четыре волоса и легонько дёргают.

Дёргают-то легонько, почти неощутимо, но Баруцу вопит оглушительно.