— А-а-а! Понятно… продолжай.
Итак, воины взяли себе женщин, лишившихся своих мужей. Это своего рода вознаграждение, а потом ведь остаются приятные воспоминания. Ты видел, насколько тамошние жители отличаются от других данакильцев? Дело в том, что в их жилах течет варсангалийская кровь. — Муса явно гордится эти подвигом.
— А что стало с брамином?
О! Его, конечно, искали, но, поскольку такие люди рождаются со страхом в животе, он спасся бегством, прихватив, конечно, свои жемчужины, ведь их не нашли, по крайней мере так утверждает мой отец. Естественно, лавочку его разграбили.
Они взяли все, что смогли, а мой отец снова завладел своей прежней женой, которую успели зашить.
Разумеется, он мог опять продать ее за приличную цену, так как она была очень красивой. Не так давно эта женщина умерла, родив четырех детей от султана маджертенов, которому отец уступил ее, как девственницу, за пятьдесят верблюдиц.
Все это доказывает, что никогда не надо прекословить Аллаху и что следует безропотно подчиняться своей судьбе».
— А данакильцы никому ничего не сказали об этой вылазке?
— Как же! На рассвете с гор спустились более тысячи людей, но наши фелюги уже вышли в море… Теперь ты понимаешь, почему там не любят варсангалийцев, а ведь я сын своего отца…
И он вновь запел свою протяжную песню.
Пока Муса рассказывал эту историю, небо посветлело и юнга принес мне кофе, который я люблю пить в этот неясный час между ночью и днем. Ветер стих, но судно раскачивают высокие волны, которые бегут с юга, и это говорит о том, что ветер прекратился ненадолго.
Я замечаю, что мой странный лоцман уединился на носу и, перегнувшись через планширь, изучает море. Спазмы, то и дело сотрясающие все его тело, красноречиво свидетельствуют о характере наблюдений, коим он предается. Морская болезнь у столь опытного моряка, за которого он себя выдает, достаточно неожиданна.
Закрадывается подозрение, что этот тип незаконно присвоил себе звание бывшего накуды, чтобы бесплатно прокатиться на судне. Естественно, команда отпускает шуточки по поводу его недомогания, вызванного, по его словам, совсем иными причинами и уж никак не морем.
Предварительно сверясь со своей картой, я задаю ему несколько вопросов, которые окончательно убеждают меня в том, что этот человек никогда не плавал в каком-либо ином качестве, кроме как пассажиром. И еще… Я предлагаю ему перейти на переднее место, наиболее удобное для страдающих морской болезнью. Поскольку он исторг содержимое своего желудка, меня уже не беспокоит рычание, которое он издает там, тщетно тужась. Как бы он не распростился со своими внутренностями! Я велю закрыть люк, чтобы больше его не слышать.
