В тот момент, когда я собираюсь вернуться на судно, ко мне подходит данакилец и приветствует меня по-арабски. Это красивый мужчина сорока пяти лет, однако уже подкрашивающий хной свою бороду. Довольно распространенный тип данакильца благородного происхождения, с характерным орлиным носом, чуть опущенными уголками глаз, продолговатым скуластым лицом и наметившейся лысиной, обнажающей высокий лоб. В сравнении с другими одет он богато. Человек представляется как накуда и рубан (лоцман) у ловцов жемчуга. Он охотно составит мне компанию, если я соглашусь отвезти его в Массауа.
Я принимаю предложение, которое, похоже, сулит мне одни только выгоды. Однако незнакомец чересчур элегантен для мореплавателя!..
* * *
Среди ночи ветер стихает, а затем поднимается береговой бриз. Я расталкиваю экипаж, который спит на палубе, закутавшись в накидки.
Подняв парус, Мухаммед Муса, варсангалиец[24], берется за румпель и, чтобы не заснуть, затягивает песню.
— Ответь же мне наконец, почему ты не пожелал сойти на берег в Эиде? — спрашиваю я у него. — Ведь люди, живущие там, всего лишь несчастные бедняки.
— О! Это старая история, о ней мне поведал отец, который чуть не поплатился в Эиде жизнью.
«В то время, — начинает свой рассказ Муса, — итальянцев в Массауа не было и в помине, весь район принадлежал турецкому султану, поскольку он является законным правителем любой страны, где живут правоверные. Мой отец был накудой небольшого сомалийского самбука; таких кораблей, построенных без единого гвоздя, где в качестве креплений использовались тафи, уже не увидишь сегодня. Принадлежало оно человеку из Бендер-Ласкорая (деревня, расположенная на мысе Гвардафуй). Однажды налетел штормовой ветер вари (разновидность самума), и судно укрылось в Эиде, получив при этом такие повреждения, что ни один местный плотник не мог его починить.
Мой отец, человек благочестивый, хорошо знал, что идти поперек судьбы — значит оскорбить Аллаха. Раз уж нельзя сразу отправиться в путь, самое разумное, не правда ли, остаться на берегу и переждать. Так они и поступили, благо у них была кругленькая сумма, вырученная от продажи груза их судовладельца. Они сочли вполне естественным для себя делом жениться и временно обосноваться в этих краях, полагая, что Бог, друзья и родственники позаботятся об их семьях, оставшихся на мысе Гвардафуй, пока обстоятельства не позволят им однажды вернуться в Сомали.
Мой отец и его кузен Джама остались одни, ибо другие члены команды воспользовались первой же возможностью и, уповая на случай, все сели на фелюгу, отправлявшуюся на север, в Джидду. Это еще более отдаляло их от сомалийского побережья, но Аллах всемогущ. Кто знает, как сложится их судьба?..
