Глоток воздуха застревает в горле. Давлюсь им, вдыхаю по крупицам не кислород, а снег. Он проникает внутрь и оседает в легких, опутывая морозным рисунком.
— Ты… — выдавливаю из себя, превозмогая острую боль в середине груди, и вдруг — вижу. Облачка пара, рассеивающиеся в непроницаемой темноте.
— Твой кот, — слышу в ответ мягкий, подобный кошачьей поступи, голос.
Губы сами собой растягиваются в подобии улыбке. Хрустит на скулах тончайшая наледь.
Мой. Кот.
Почему мне снится этот сон? Почему именно кот?
Так темно. Непроницаемая, бесшумная абсолютная тьма, в которой ко мне пришел мой кот.
— Мне кажется… я вижу сон, кот, — тонкая кожа на губах трескается, когда я говорю. Болит и ноет, но упиваюсь болью как живительной влагой.
Не только всепроникающий, сковывающий холод — здесь, в реальности, созданной моим мозгом, есть еще и боль, такая же настоящая, как и лютый зимний мороз.
— Это и есть сон, — слышу, ощущаю наяву тихую улыбку. Чувствую жар у самого уха, и невозможно теплые мурашки волной скатываются по плечам. — Ты снишься мне, а может быть, мы оба снимся кому-то другому.
— Я… умерла? — голос дрожит, когда я произношу сокровенное. Боюсь услышать ответ, но жду его как неотвратимый приговор.
— Ты хочешь умереть? — шершавый язык касается виска, скользя по заиндевевшей коже.
Теплый. Живой. Настоящий.
— Коты не разговаривают, — произношу еле слышно, сосредоточившись на ощущении ласкающего меня кошачьего языка. Короткие движения, снизу вверх, вдоль уха, по линии роста волос.
Коты так лижут сметану. Что-то колет кожу, точно длинные топорщившиеся в стороны усы.
— Тогда, может быть, я не кот? — от каждого произнесенного слова веет теплом. Я смотрю в темноту, наблюдая, как тают в чернильной тьме облачка пара.
Будто дым от сигарет, которые никогда не курила моя бабушка.
— Кто же ты? — пытаюсь поднять руку. Думаю, что поднимаю ее. Хочу нащупать мягкий мех, погладить покрытые тонкой шерстью уши.
— Я буду тем, кем ты захочешь, — дыхание около щеки, ласковое, как и голос, звучащий в непроницаемой ночной тишине. — Позволь мне помочь тебе, Айно. Прими меня. Я ждал тебя так долго… — глубокий вдох, словно и не маленькое животное рядом, а человек.
— Мне стало казаться, что ты никогда не придешь.
Чуть заметная горечь в плавной речи или я выдумываю несуществующие чувства?
Молчу, потому что рука касается шерсти. Ладонь скользит в гладких прядях, и я понимаю, что это не шерсть. Мягкие, немного волнистые на ощупь волосы. Зарываюсь в них, пропускаю сквозь пальцы и чувствую дрожь замершего около меня человека.
