Это то, благодаря чему Микки обнаруживала крыс и людей в подземелье даже в полной темноте. Я долго и нудно выспрашивал, подозревая сначала, что неведомым способом она видит тепло. Разница температур позволяет обнаруживать не только животных, но и растения или камни. Даже опыты ставил. Ничего подобного. Цвет не меняется от охлаждения, разве уж совсем замерз и самочувствие ухудшается. Она различает ауру, причем вплоть до тараканов.
— Твой колер от нормального отличался. Обычно как бы две оболочки — желтая и синяя. У колдунов своя специфика, но ты не из наших.
А вот это меня всерьез зацепило. Разговоры — одно, частенько обычные суеверия. Где-то там, в Крепости, якобы есть настоящие, в черных одеждах. Только никто из моих знакомых их не видел. Может, чистая легенда. Хотя иных деталей не выдумать. Каждое сословие имело цвет. Жрецы — белый, воины — красный, землевладельцы-торговцы-скотоводы-ремесленники — зеленый, у слуг, безземельных крестьян, разнорабочих — синий. Даже безранговые сэммин — серый. В одежде всегда есть соответствующая деталь. Чаще всего — пояс, шнурок, тот самый кошелек. Своего рода опознавательный знак для чужих, чтобы сразу понимали, с кем имеют дело. Вкладывается определенный символизм, а не рационализм. Одежда жреца чиста, как его помыслы. У воина должна быть незаметна кровь… И так далее. Значит, есть смысл и в черном. Причем неоднократно слышал: именно одежда черная. Не отдельная деталь, как у прочих.
— Конечно, есть масса оттенков оболочки, в зависимости от развития мозга и нервной деятельности, но тебе это не нужно. Просто у каждого человека их две — тело и душа. Они отдельно существуют, но желтый с синим на границе смешиваются и становятся зеленым. У тебя имелся еще и дополнительный красный. Я про такое вообще не слышал, интересно стало. На старости лет обнаружил нечто, нигде и никем не описанное. Сейчас почти незаметно, но есть некий коричневый налет.
Он замолчал и уставился выжидательно. Я мысленно вздохнул и в третий раз принялся излагать легенду, попутно размышляя, почему Микки не рассказала про индивидуальные особенности моего организма. Не сидел бы с открытым ртом и давно пошел бы на откровенность. Откуда-то была уверенность: выложи сразу правду — он бы и глазом не моргнул, зато мог бы отнестись иначе. До многого не пришлось бы доходить самостоятельно, и сошел бы за помощника, не носясь за крысами по узким ходам. Теперь поздно. Сказку менять нельзя, и надо придерживаться прежних показаний. Еще не хватало, чтобы знакомые обменялись впечатлениями и вылезло вранье.
