— Эля, я хочу сделать тебе предложение… — прошептал он, потом откашлялся. — Я хочу исправить то, что сделал мой братец. Ты думала о том, что можешь родить еще детей?
Внезапно я ощутила себя героиней фильма в жанре «нуар» — мгла окутывает город, в полутемной кухне стоит изможденная брюнетка и слушает признание в любви от своего врага… Нелепость ситуации и самого предложения до того ошеломила меня, что на миг я забыла даже о спящей в комнате матери и расхохоталась. Этот нелепый тип притопал ко мне ночью, чтобы предложить мне родить ребенка? Да, до утра такое предложение дотерпеть никак не могло.
— Ты рехнулась? — зло процедил Игорь, на сей раз нормальным голосом. — Чего ржешь?
Я вытерла выступившие на глазах слезы. В самом деле, чего я смеюсь? И как я смогла засмеяться после всего пережитого? Слезы все текли, и я отстраненно подумала, что сейчас пойдет откат. Да уж, истерики у меня начинаются на пустом месте.
— Воры! — из коридора раздались шаркающие шаги. Мама, похожая на сказочную ведьму в старом полураспахнутом засаленном халате, с пучком растрепанных седых волос, нарисовалась на пороге кухни. — Это кто тут шелудит?
Гарик снова отвернулся к окну. Я быстро обняла маму и, преодолевая сопротивление, отвела ее обратно в комнату. Прямо в халате уложила на диван, укрыла тонким покрывалом. Через время она заснула, снотворное еще действовало. Я сидела рядом с ней на краешке дивана, дожидаясь, когда Гарик уйдет. Выходить нему и снова вести дикий разговор не было никакого желания.
Прошло безумно много времени, когда я наконец услышала тихие шаги и звук захлопывающейся двери. И лишь тогда снова вышла на кухню, погасив лампу и задвинув выцветшие шторки. Лучше я посижу в темноте, чем снова буду отбивать атаку незваного гостя.
Но его слова словно пробили какую-то брешь в сознании. Могу ли родить еще ребенка? По возрасту да, мне лишь недавно исполнилось 33 года. Но… жизнь этого ребенка превратится в ад. Я все время, каждую минуту буду думать о том, что его могут у меня отнять. Я буду видеть в этом малыше его двух пропавших сестричек, это они будут смотреть на меня его глазами. Я не буду отпускать его от себя ни на секунду. Изведу обоих. При такой жизни годам к десяти замученный гиперопекой ребенок останется сиротой. Нет, это исключено. То, что моя жизнь уничтожена, не означает, что я могу мучить кого-то еще. Нет, я доделаю свою работу и уйду. Но Гарик прав — я не могу уйти сейчас, когда близка к разгадке страшной болезни, отнимающей у людей разум.
